Римский орел

Скэрроу Саймон

— Надеюсь, все хорошо?

Нарцисс крепко пожал протянутую ему руку и улыбнулся.

— Да, Вителлий, пока все прекрасно. Надеюсь, мы сейчас поподробней обсудим то, о чем толковали около полугода назад. Кроме того, мне любопытно, почему это ты не упомянул в отчете о своем тайном посещении штабного шатра. Как раз в ту ночь, когда легата пытались ограбить. У тебя ведь было назначено там свидание, а?

Вителлий нахмурился.

— Но я и близко там не был.

— А Веспасиан утверждает другое. Что какая-то его

рабыня собиралась устроить там нежную встречу. И не с кем-нибудь, дорогой, а с тобой.

— Это неправда. Меня оболгали. Клянусь.

Нарцисс пристально посмотрел на трибуна, потом кивнул.

— Хорошо. Будем считать, что я тебе верю. Но, если так, почему она это сказала? Или почему ей было велено это сказать?

— Велено? Кем?

— А вот это, мой милый Вителлий, предстоит выяснить, и не кому-нибудь, а тебе. Ты ведь тут и находишься именно для того, чтобы раскрывать чужие секреты.

ГЛАВА 31

— Катон! Как ты здесь оказался?

— Принес в штаб донесение, моя госпожа, и, пытаясь выбраться, заблудился. Хотел выйти, а выхода не нашел.

Флавия рассмеялась. Она, стоя на коленях, перетряхивала носильные вещи мужа, и на полу возле нее высились аккуратные стопки белья.

— Ты выглядишь ужасно. Бурная ночь?

— Да, моя госпожа. Ходил, с товарищами в Гесориакум.

— И когда только вы, молодежь, научитесь умеренности? Впрочем, вряд ли ты явился сюда, чтобы давать объяснения по поводу своих попоек. Сдается мне, ты предпочел бы заглянуть в детскую, которую только-только начали оборудовать для моего малыша?

— Я? В детскую?

— Там тебе самое место. По той причине, что надзирать за рабами я поручила Лавинии, а ей, по-моему, давно хочется с тобой переговорить. Я же, со своей стороны, осмеливаюсь предположить, что ты хочешь того же. — Флавия подмигнула. — А теперь ступай, у меня куча дел. Пройди в этот коридорчик, найди третий полог слева да постарайся не попадаться никому на глаза.

Ошеломленный Катон проскользнул в коридор, но отыскать нужную секцию не спешил. Как бы ни хотелось ему увидеть Лавинию, в голове его бешено завертелись вопросы. Кто может знать, как вела себя девушка после той ночи? Говорила она о нем с кем-нибудь, кроме Флавии, или нет? И потом вполне вероятно, что ей на деле совсем не хочется больше видеться с ним. Ведь она не вернулась к нему, хотя обещала.

У входа в детскую юноша задержался, набрал в грудь воздуху и вошел. За пологом громоздились горы игрушек, диванчиков, стульчиков, сундучков и подушек. Несколько рабов, присев на корточки, угрюмо пытались хоть как-нибудь упорядочить весь этот хаос. Лавиния рисовала что-то на маленькой ширме, рука увлеченной своим делом художницы дрогнула, когда Катон нервно кашлянул у нее за спиной.

— Фу, — сердито сказала она. — Кто там дурачится? На голове моей милой коровки теперь из-за этого вырос хвост.

— Коровки? — Катон готов был поклясться, что это лошадка.

Лавиния обернулась к нему. На какой-то момент выражение ее лица сделалось очень серьезным, и сердце юноши ушло в пятки. Но оно тут же вернулось на место, ибо Лавиния улыбнулась ему.

— Я так волновалась, — сказала она, поднимаясь с колен. — Когда затеялся весь этот переполох, я думала, тебя схватят. Но все обошлось. Ты сумел убежать. Жаль только часового.

— А почему ты не пришла, как сказала?

— Я не смогла. Маленький Тит занедужил. С виду он, правда, казался вполне здоровым, но госпожа Флавия велела мне с ним посидеть, пока она сходит за нужным лекарством. А когда хозяйка вернулась, идти было некуда: началась суматоха. Не могу выразить, что я пережила. Мне жаль. Очень жаль. Правда-правда.

Катон в волнении сжал ее руки.

— Ладно, забыли, — сказал хрипло он. — Главное, с тобой все в порядке. Это удача, что ты задержалась. Тот человек мог накинуться на тебя. И убить. Я, говоря по правде, боялся, что он это сделал.

— Разве там был кто-то еще?

— Ну, разумеется. Надеюсь, ты не подумала, что это я уложил часового?

— Нет, но… тогда кто же?

— Не знаю. Он появился внезапно и принялся что-то искать. А увидев меня, выхватил меч. Я увернулся, стал звать на помощь. Тут прибежал часовой, но этот тип набросился на него, нанес удар и скрылся. Я сообразил, что обвинить в всем могут меня, и поспешил взять ноги в руки.

— Понятно.

— А наутро нам дали задание. Я не знал, что с тобой, и весь извелся, зато вчера очень обрадовался, увидев, как ты выходишь из экипажа.

— Правда, обрадовался?

— Конечно.

— Это так приятно. — Лавиния подалась вперед и поцеловала юношу в губы. — Я ведь не безразлична тебе?

Ответом ей был поцелуй, на сей раз затянувшийся. Сердце юноши бешено колотилось, норовя выскочить из груди. Когда наконец их губы разъединились, Катон едва нашел в себе силы вернуться к начатому разговору.

— А часовой… он ведь видел меня. Ты не знаешь ли, что с ним?

— Бедняга умер. В Дурокорторуме. Сегодня мою госпожу известили о том. Скончался, не приходя в себя и не промолвив ни слова. Так что тебе с этой стороны ничто не грозит.

А кто-нибудь, кроме Флавии, знает, что я был там в ту ночь?

— Нет. Но легат знает, что я там была. Он нашел мою ленту.

— И что ты ему сказала? — спросил, леденея, Катон.

— Сказала, что по девичьей глупости назначила там любовную встречу, а когда тот, кого я ждала, не явился, отправилась спать. Вот и все. Клянусь, о тебе не было сказано ни словечка:

— Я тебе верю. Но… разве легат не спросил, с кем ты должна была встретиться?

— Спросил, конечно.