Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного
Шрифт:
— Чего вы хотите? — неожиданным женским голосом спросил демонический мужчина.
— Поскорее отсюда уйти, — без обиняков ответила Ринама.
— Не то, — недовольно поправил её экстрасенс. — Что вы испытываете сию минуту?
«Желание лечь с вами в постель», — мелькнула в голове откуда-то взявшаяся мысль.
— Этого мне ещё не хватало! — Ринама решительно встала со стула.
— Сядьте! — мужским голосом повелел экстрасенс. — И рассказывайте, что вас сюда привело.
Ринама нехотя повиновалась и поведала соблазнителю про сглаз. «Мы вам обязательно поможем», — доверительно пообещал экстрасенс. Он что-то написал на клочке бумаги, положил записку в конверт, который склеил большим красным языком. «Отнесите конверт в соседний кабинет, — по-хозяйски распорядился коротышка. — Я сделал всё, что от меня зависит. Остальное вы получите от Валькирии Егоровны. И не забывайте к нам дорогу. Всего доброго, голубушка». Ринама из вежливости поблагодарила фантастического доктора, как бомбу, взяла неразорвавшийся конверт и пулей
Жрес долго смотрел на конверт взглядом экстрасенса.
— Знать бы, что в записке, — несколько раз повторил он вполголоса.
— Может быть, разорвать конверт? — неуверенно посоветовала сглаженная Ринама.
— Можно, конечно. Но тогда мы не попадём к Валькирии Егоровне. Ну, ладно, дьявол с ним. Я думаю, это не последнее послание исчадия ада. Кстати, пойду посмотрю на посланника.
Жрес бесцеремонно распахнул небесно-голубую дверь и внимательно взглянул на экстрасенса. Фантастический специалист не произвёл на заядлого скептика большого впечатления. «Какой-то завалященький», — без уважения констатировал Жрес, после чего проводил жену к Валькирии Егоровне. Ученица дьявола оказалась христианским апостолом казкавской национальности. Она усадила Ринаму на табуретку, зажгла свечку и пошла вокруг убеждённой неверующей, в которую вселился дьявол. Православная казкавской наружности не отрывала чёрный взгляд от колеблющегося свечного пламени, как будто выискивала в нём слова спасительной молитвы. Ринама с интересом следила за бормотанием намалёванных губ, но ничего не расслышала, кроме «Отче наш».
— Теперь вам надо сходить в ближайшую церковь, — наконец внятно произнесла шарлатанка широко раскрытыми жирными губами.
— Но я безбожница, — предупредила её Ринама.
— Вы ни разу не были в церкви? — недоверчиво спросила Валькирия Егоровна.
— Конечно, была — из любопытства.
— Значит, полюбопытствуете ещё раз — надеюсь, не последний. Я тоже была неверующей, но Христос вразумил и очистил меня от скверны.
— А я думала, вы — мусульманка, — бестактно сказала Ринама.
— На забывайте церковь, сестра. И вы перестанете задавать святотатственные вопросы, — укоризненно произнесла раба божья и напоследок пригласила вероотступницу для оказания дальнейшей божьей помощи.
— Какая церковь? Ближайшая? — задумчиво переспросил Жрес.
— Да, здесь — за углом, — пояснила Ринама.
— А что ты сейчас ощущаешь? — заботливо поинтересовался супруг.
— Облегчение, — прислушалась к себе необычная пациентка.
— Это хорошо, это самое главное, — обрадовался Жрес. — Тогда пойдём взглянем на конспиративную церковь.
За порогом поликлиники за Волокосами увязался белобрысый юнец. «Это ещё кто?» — не поняла Ринама. Не получив ответа от помрачневшего супруга, рисковая женщина повернулась к загадочному субъекту и спросила прямо в лоб: «Что вам от нас нужно?» «Ничего», — безразлично произнёс молодой человек и отступил на несколько шагов. Не обращая внимания на «юного следопыта», Волокосы быстро нашли обещанную церковь. Белобрысый юнец ступил в храм божий следом за напряжёнными супругами и расположился от них в непосредственной близости. «Ничего особенного», — осмотрев священный интерьер, расслабился Жрес. Действительно в рядовой церкви не было ничего отличительного, разве что тяжёлый запах неоконченного ремонта. «Когда они покончат с этим бардаком!» — не сдержался Жрес, имея в виду и божий храм, и безбожную страну. «Потерпи. Переделка только-только разворачивается», — обнадёживающе проговорила Ринама. Вместо ожидаемой скептической реплики влюблённая женщина вдруг услышала от мужа такое, от чего буквально остолбенела на месте.
— А может быть, бог есть, — неуверенно произнёс голос, несомненно, принадлежащий её законному супругу.
— Ты что, стал верующим? — Ринама вскинула на Жреса изумлённые глаза.
— С чего ты взяла? — ласково улыбнулся супруг и, поддерживая под локоть единственную женщину на всём белом свете, помог ей перебраться через кучу строительного мусора.
От Волокосов шарахнулся прилипчивый агент, который приблизился к носителям государственного секрета на недопустимо близкое расстояние.
— Заяц, пойдём из этого осиного гнезда, — предложила умиротворённая женщина, крепко прижимаясь к надёжному мужскому плечу.
— Ты права, Зайчишка, — немедленно согласился Жрес, улыбаясь жене нежными голубыми глазами. — Здесь нам делать больше нечего. Давай поспешим к Авбюлке. Как там с ней справляются наши бабушки?
21
Заботливые бабушки нянчились с прекрасным «цветком жизни» усерднее, чем с Ринамой и Жресом, когда они были «цветочками». Впрочем, нянчиться с Авбюлкой было одно удовольствие, потому что она росла здоровой девочкой, много спала, охотно ела, увлечённо играла и всё время улыбалась — тепло и ненавязчиво, как весеннее солнышко. «Солнышко ты наше ясное!» — умилялись счастливые бабушки и бежали в «Детский мир» за очередной игрушкой. «Вы портите мне внучку своим сюсюканьем», — сердился дедушка и спешил в «Книжный мир» закупать впрок азбуки, словари и энциклопедии. «Между прочим, ваша внучка прежде всего моя дочка», — энергично заявила тронутая благодатью Ринама, которая, вернувшись с религиозной стройки, обнаружила у ребёнка нездоровый румянец на щёчках.
Термометр бесстрастно продемонстрировал, что у девочки поднялась температурка, и, забыв про козни дьявола, самоотверженная мама с божьей помощью отдалась материнским заботам. Когда же дьявол опять напомнил о своём существовании, измученная женщина поняла, что пришло её время отвечать на два извечных водяных вопроса: кто виноват? и что делать? Усилием воли раздираемая противоречиями атеистка приучила себя к мысли, что она стала жертвой вражеского произвола, вынужденной нести свой крест, как жертва производства — гипсовую руку. Время от времени, по совету мужа, травмированная женщина подлечивалась у маленького, как Наполеон, экстрасенса. От услуг шарлатанки казкавской наружности, запачкавшей стеарином новое ринамино платье, порченая пациентка категорически отказалась. Она также отвергла навязываемую экстрасенсом помощь христианского вероучения, противоречащего её атеистической доктрине. Безбожница рассчитывала найти безоговорочную поддержку у супруга, но Жрес неожиданно потряс Ринаму ревизионистской позицией. Отведя в сторону голубые глаза, заколебавшийся мужчина порекомендовал жене «не судить априори и осуществить практические действия». Не на шутку испуганная женщина отбежала в сторону, чтобы заглянуть в затуманенные любимые глаза. «Ты хочешь, чтобы я слетала в космос и встретилась с богом визави?» — дрогнувшим голосом пошутила Ринама. Привычная шутка возымела немедленное действие, небесные глаза просветлели и загорелись атеистическим блеском. «Ни в коем случае, — последовал за блеском успокоительный ответ. — Я боюсь приревновать тебя к богу».
Обретшие согласие супруги самозабвенно поцеловались — и разбежались по своим делам. Жрес по горло погрузился в фирменные дела, а Ринама с головой ушла — в родительские. Она накупила массу воспитательной литературы и установила монополию на ребёнка. Родители Жреса обиделись и постепенно отошли от внучки. Однако Генивея была не из породы обидчивых, а из породы настырных. Проявив несгибаемый морской характер, бабушка добилась «справедливого разделения родительских обязанностей». В результате бурной семейной дискуссии выходные дни отвоевал себе папа, а будни поделили пополам мама и бабушка. Таким образом у Ринамы появилась уйма свободного времени, которую надо было куда-то девать. Сначала она вспомнила про работу, но Жрес в категорической форме отклонил эту идею из-за Авбюлки; тогда она увлеклась светскими развлечениями, но — ненадолго, потому что привыкла проводить досуг вместе с возлюбленным супругом, который уходил на работу в семь утра, а возвращался — в час ночи. У Ринамы остался единственный выход из сложившегося положения: заняться самообразованием. Впрочем, наука была ей не в тягость, так как она любила учиться, если это было ей интересно. Ринама сама удивилась тому, как быстро она одолела горы книг, книжиц, книжонок и фолиантов о воспитании детей и сверхъестественных явлениях. За спиной бабушки книжница испытывала на податливой Авбюлке новейшие методы воспитания, а за спиной супруга заряжалась энергией от живой и неживой природы. Увидев на «голубом экране» передачу о биополях и экстрасенсах, Ринама вплотную заинтересовалась телевидением. Она щёлкала переключателем, разыскивая на телевизионных каналах объяснение своей фантастической болезни. На всех каналах пестрели передачи об аномальных явлениях — вперемешку с передачами об оживлённой лимонной политике. Незаметно для себя Ринама увлеклась зажигательной политической дискуссией — и её страсть к Переделке воспылала с новой силой. Между тем борвёгачная революция набирала крутые обороты. Лимонные журналисты вошли в полную силу и стали показывать зубы, огрызаться и кусаться. Они попробовали Борвёгача на зуб — и он оказался им по зубам, они огрызнулись — он не ответил, они укусили — он извинился. Это было началом конца Борвёгача, Переделки, ксегенского государства, мировой социалистической системы. Правда, разошедшийся ксеген этого не заметил, зато бесноватая женщина учуяла неладное. «Чего он добивается — предательства?!» — кричала Ринама в прямом эфире телевизионному изображению такого обаятельного и такого беззащитного ксегена. «Зайчишка, угомонись», — встревоженный супруг останавливал гражданский порыв митингующей жены долгим поцелуем в распахнутые розовые губы. Ринама отталкивала законного возлюбленного, потому что Переделка была ещё выше любви. «Ты не понимаешь, — не унималась Зайчишка. — Под угрозой — наша Переделка». «Гори она синим пламенем. Я лично не имею к ней никакого отношения. Кончится одна Переделка — начнётся другая». «Ты что такое говоришь, Заяц? Другой такой Переделки не будет. Это же долгожданный шанс и, может быть, единственный в истории!» «Вот что, Ринама, — шансами сыт не будешь. Лучше покорми своего голодного мужа». «Почему бы тебе не поесть с бабушкой и с дочкой? Извини, мне надо написать письмо».
Спровадив в «большую комнату» несознательного супруга, Ринама с лихорадочной скоростью строчила политизированные послания на телевидение, на радио, в газеты, в журналы и, конечно, в Кремль. «Если прочитают хоть одно письмо, значит, я старалась не зря», — подбадривала себя застрельщица Переделки. Озарённая женщина не подозревала, что компетентные органы не только зачитывались её письмами, но и заслушивались её речами.
В отличие от Ринамы, которая, по ксегенской привычке, произносила пламенные речи в узком семейном кругу, доморощенные политики, которых надоумила Переделка, толпами высыпали на улицы и площади с готовыми ответами на все политические вопросы.