Ринсвинд и Плоский мир

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Ринсвинд опустил взгляд на лепрекона, сказал: «Извини», – и отвел Двацветка на другую сторону полянки.

– Послушай, – прошипел он сквозь зубы, – а если бы он был ростом в пятнадцать футов и утверждал, что он великан, мы бы ему тоже не поверили?

– Он мог бы оказаться очень высоким гоблином, – не уступал Двацветок.

Ринсвинд оглянулся на крохотную фигурку, которая в данный момент прилежно ковыряла в носу.

– Ну и что? – спросил он. – Лепрекон, гоблин, фея – что с того?

– Только не фея, – твердо сказал Двацветок. – Феи носят

зеленые комбинашки и остроконечные колпачки, а на головах у них – крошечные шишечки-антенны. Я на картинке видел.

– Где-где?

Двацветок смутился и уставился на носки башмаков.

– По-моему, это называлось «считалочки-выручалочки».

– Что? Что называлось?

Маленький турист внезапно очень заинтересовался тыльной стороной своих ладоней.

– «Малышовая Книга Цветочных Фей», – пробормотал он.

Лицо Ринсвинда выразило недоумение.

– Это что, книга советов, как не связываться с ними? – спросил он.

– О нет, – торопливо ответил Двацветок. – Эта книжка про то, где их искать. Я до сих пор помню картинки. – На его лице появилось мечтательное выражение, и Ринсвинд мысленно застонал. – Там даже была особая фея, которая прилетала и забирала твои зубки.

– Что, вот так прилетала и выдирала все зубы?…

– Да нет, не так. После того как у тебя выпадет зуб, тебе нужно спрятать его под подушку, тогда ночью прилетит фея, заберет твой зуб и оставит взамен один райну.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем ей зубы?

– Ну, она забирала их, и все.

Ринсвинд мысленно представил себе некое странное существо, живущее в замке, сделанном из гнилых зубов. Это была одна из тех мысленных картинок, которые стараешься побыстрее забыть. Но безуспешно.

– Аг-ха, – сказал Ринсвинд.

Красные колпачки! Он подумал, не стоит ли просветить туриста насчет того, каково жить на свете, когда лягушка представляется тебе хорошим обедом, кроличья нора – подходящим укрытием от дождя, а сова – молчаливым ужасом, парящим в ночи. Штаны из кротового меха оригинальны до тех пор, пока тебе не приходится лично сдирать их с первоначального обладателя, который, паршивец, забился в угол своей норы и угрожающе скалится. Что же касается красных колпачков, то каждый, кто разгуливает по лесу в ярком, бросающемся в глаза наряде, долго не живет.

«Послушай, – хотелось сказать Ринсвинду, – жизнь у лепреконов и гоблинов мерзкая, жестокая и короткая. Каковы хозяева, такова и жизнь».

Ему хотелось сказать все это, но он не мог. Двацветок, хоть ему и не терпелось познать бесконечность, на деле никогда не выходил за пределы собственных представлений. Сказать ему правду – все равно что пнуть спаниеля.

– Сви ви видль вит, – произнес чей-то голос рядом с ногой Ринсвинда.

Волшебник посмотрел вниз. Лепрекон, который представился ему как Свирс, посмотрел вверх. Ринсвинду хорошо давались языки, поэтому он сразу понял, что сказало маленькое существо.

– У меня со вчерашнего дня осталось немного тритонового шербета, – произнес Свирс.

– Звучит замечательно, –

отозвался Ринсвинд.

Свирс снова потыкал его в щиколотку.

– Тот второй большак, с ним все в порядке? – участливо спросил он.

– Это всего-навсего шок от соприкосновения с действительностью, – ответил волшебник. – У тебя случаем не найдется красного колпачка?

– Вит?

– Да я так, просто подумал.

– Я знаю, где есть еда для большаков, – сказал лепрекон. – И убежище тоже. Это недалеко.

Ринсвинд взглянул на хмурящееся небо. Дневной свет постепенно оставлял пейзаж, а у облаков был такой вид, словно они недавно узнали, что такое снег, и сейчас обдумывают, а не попробовать ли. Разумеется, тем, кто живет в грибах, не всегда можно доверять, но как раз сейчас ловушка с приманкой в виде горячей еды и чистых простыней вызвала бы у волшебника желание наплевать на все и прыгнуть прямо в капкан.

Они отправились в путь. Несколько секунд спустя Сундук осторожно поднялся и двинулся следом.

– Эй!

Он аккуратно, в сложной последовательности перебирая маленькими ножками, развернулся и, казалось, посмотрел вверх.

– А как оно, быть сделанным столяром? – с беспокойством спросило дерево. – Наверное, больно было?

Сундук вроде как задумался над этим. Каждая медная петля, каждый сучок излучали крайнюю сосредоточенность.

Потом он пожал крышкой и побрел прочь.

Дерево вздохнуло и стряхнуло с ветвей несколько увядших листьев.

Домик был маленьким, полуразвалившимся и нарядным, как игрушка. Должно быть, решил Ринсвинд, здесь поработал какой-то безумный резчик по дереву, и сотворил он нечто поистине ужасающее, прежде чем его успели оттащить. На каждой двери и ставне красовались грозди деревянного винограда и окошечки в виде полумесяца, а стены штурмовали батальоны резных сосновых шишек. Волшебник был готов к тому, что из верхнего окна вот-вот выскочит гигантская кукушка.

Что он еще заметил, так это характерно маслянистый воздух. Из-под ногтей волшебника посыпались крошечные зеленые и пурпурные искры.

– Сильное магическое поле, – пробормотал он. – По меньшей мере в сотню миличар [3].

– Магия здесь повсюду, – сообщил Свирс. – Раньше тут жила одна старая ведьма. Она покинула это место много лет назад, но магия еще поддерживает домик в нормальном состоянии.

– Слушай, дверь какая-то странная… – объявил Двацветок.

– Зачем домику магия? – недоуменно пожал плечами Ринсвинд.

Двацветок осторожно прикоснулся к стене.

– Да она вся липкая!

– Нуга, – объяснил Свирс.

– О боги! Настоящий пряничный домик! Ринсвинд, настоящий…

Ринсвинд угрюмо кивнул.

– Ага, Кондитерская школа архитектуры, – подтвердил он. – Она так и не привилась.

Он с подозрением посмотрел на дверной молоток из лакрицы.

– Он вроде как регенерирует, – пояснил Свирс. – На самом деле замечательное творение. В наши дни такой дом ни за что не построишь – негде взять пряники.