Риск эгоистического свойства
Шрифт:
– Что значит «не надо кричать»? – не унимался разбушевавшийся отец. – Если ей плохо и у нее такая высокая температура, ее немедленно необходимо отправить в больницу!
– В этом нет экстренной необходимости, – придерживаясь изначального успокаивающего тона, возразила Катя.
– Да откуда вам знать!! – бушевал Кирилл, господи боже мой, Степанович. – Вы не врач!
– Я врач, – чуть ли не по слогам, как для идиота, пояснила свою принадлежность к профессии она.
– Да пусть вы хоть сто раз врач, но вы не детский врач, вы не знаете, что с ней!
– Я детский врач, – по слогам, для доходчивости, твердо сказала Катерина.
Он немного притормозил нападение праведным возмущением, сбившись с назидательного порицания, но атакующего пыла не растерял.
– Это хорошо, конечно, но надо скорую вызвать!
– Скорую я вызывала, Кирилл Степанович, и исключительно для вашего спокойствия, предполагая, как вы бурно отреагируете, хотя необходимости в этом не было. Вполне достаточно моего диагноза и заключения, скрепленного моей личной печатью.
Он замолчал, уставился с выражением сомнения на лице на нее, переваривая информацию. Выражение лица изменилось на более спокойное.
– Извините, – неожиданно примирительно произнес Бойцов, – вы действительно врач?
– Да. Я работаю в Центральной детской клинической больнице. Хирургом.
Он был одет в белую накрахмаленную рубашку с длинным рукавом, дорогущий галстук, легкие летние костюмные брюки и туфли под стать «комплекта» упакованности, пиджак в этом раскладе подразумевался обязательно, но где-то по дороге задержался за ненадобностью, жарой и напряженной ситуацией.
Катерина окинула и оценила прикид одним взглядом, с сожалением почему-то понимая, что, как бы нелепо это ни выглядело при таком обмундировании, но…
– Кирилл Степанович, вам придется снять галстук, уж извините, обувь, вымыть руки, на всякий случай, тогда можно к Соне.
– Да, – только и сказал он после непродолжительной паузы, во время которой продолжал рассматривать соседку, чудесным образом оказавшуюся врачом.
Хирургом. Детским. В клинической больнице.
Что вызвало странное раздражение. Катерина тут же уловила это его настроение и сдержалась, чтобы не улыбнуться – ну, ясно, понятно! А ты меня за кого принял? А тут врач! Нехорошо-о-о! Он посмотрел на нее еще раз, как будто мысли ее прочитал или диалог с ней телепатический вел – явно пересиливая клокотавшее в нем раздражение. Упираясь носком в задник, по очереди снял туфли, резким движением рванул галстук за узел в сторону, словно передумал вешаться и торопился закрепить решение действием, помогая себе движением подбородка.
Ой-ой-ой! Какие мы грозные и разъяренные!
Подождав у дверей ванной, пока он мыл руки, Катерина проводила его в гостиную, где спала на диване Соня, и, оставив наедине с дочерью, ушла в кухню.
Как же чертовски она устала!
Так непереносимо хотелось в душ, чаю остуженного и спать, спать!
И еще есть, пожалуй.
Но на такой трудовой подвиг, как приготовление какого-нибудь, пусть простенького кушанья, она сейчас никак не могла бы сподобиться, хоть бутерброд банальный сварганить.
Кофе. Кофе и взбодриться немного как-то.
Приняв решение, наскоблив остатки сил, Катерина занялась делом, от которого ее не смог отвлечь приход Кирилла Степановича в кухню.
– Извините, что накричал на вас.
– Это нормально, – успокоила, не поворачиваясь к нему, Катерина, зорко следя за поднимающейся кофейной шапкой.
Подхватив вовремя, повернулась к нему лицом, держа турку в руке.
– Кофе будете?
– Буду, – устало принял предложение он.
– Кирилл Степанович, теперь можно обуть туфли, а то как-то…
Он молча ушел в прихожую, вернулся обутым и сел на стул за кухонный стол.
– Что с ней? – спросил, внимательно разглядывая выражение Катерининого лица.
Катерина поставила на стол две чашки, разлила в них кофе из турки, подвинула одну чашку к нему и присела напротив.
– Думаю, очень сильная простуда. Легкие чистые, горло чистое, не ангина, не воспаление легких, не перитонит, живот в порядке, болей нет и не вирус. Сейчас с такими симптомами гриппа нет в Москве. Скажите, она за город не ездила в эти дни?
– Нет. Устроилась работать во французскую булочную практиковаться в языке.
– На пищевое отравление не похоже. Не те симптомы. Конечно, надо обязательно сдать анализы, исключить все возможные инфекции. Но я уверена, что это сильнейшая простуда. Или под кондиционером долго находилась, или переохладилась под душем, или в реке купалась.
– Черт! Когда дети болеют… – пожаловался он.
– Да, я понимаю, – кивнула Катерина.
– У вас есть дети? – немного агрессивно и обвиняюще поинтересовался он.
– Нет. Но я их лечу.
– Да. Да, извините, – легко признал свою неправоту Бойцов.
– Скажите, Кирилл Степанович, в семье есть какие-нибудь наследственные болезни? – перешла на докторский тон Катерина.
– Насколько мне известно, нет. Мои родители ничем таким не болели, слава богу! Сердце у обоих пошаливает, иногда всерьез, но и возраст уже, и жизнь была трудной.
– Онкология? Туберкулез?
– Нет.
– А у вас?
– Нет.
– Я спрашиваю не из праздного любопытства, – пояснила Катя.
– Я понимаю.
– А у Сониной матери?
– Нет. Вполне здоровые, бодрые старики. Ни больниц, ни операций тяжелых не было. И у Лили, это Сонина мама, тоже ничего такого.
– Это очень хорошо, значит, процентов на восемьдесят можно исключить возможность этих заболеваний. А Соня какими-нибудь хроническими заболеваниями болела? Состояла на учете в поликлинике?
– Нет, Бог миловал! – перепугался возможной перспективе Кирилл.
– Какие детские заболевания она перенесла?