Риск эгоистического свойства
Шрифт:
– Да? – удивилась необычайно внучка. – Ты мне не говорила, что нельзя. И почему особенно с мужчинами?
Ксения Петровна снова посмотрела на Катьку пронзительным изучающим взглядом, подозревая, а вот в чем – вопрос.
– Ты достаточна большая и должна сама понимать, что это опасно.
– Почему? – искрила наивностью Катерина.
Что за черт вселился тогда в нее? Катьку подмывало вступить в открытый конфликт, наговорить все, что она думала о бабушке, облекая свои обиды в слова, но она сдержалась. Сдержалась!
– Я уверена,
– Ты не спрашивала, – справившись с собой, ровным и покорным тоном ответила Катерина.
Да, тогда началась совсем взрослая Катькина жизнь. Взрослая, тяжелая, странная жизнь. Другая.
Она считала дни до приезда Тимофея.
Прошло пять дней, осталось девять! Целых девять дней!
Катерина любила возвращаться домой после ночного дежурства. Суеты человеческой поменьше в транспорте, и можно не спеша, не толкаясь спокойно побродить по магазину, соображая, какие продукты нужны, и очередей в кассу можно сказать, что и нет, так, три-пять человек, разве ж это очередь!
Она кивнула охраннику-консьержу, зайдя в подъезд: на словесное приветствие ни сил, ни желания не имелось. На площадке в ожидании лифта стояла девочка-подросток, привалившись плечом к стене. Катя несколько раз встречала эту девочку и ее брата и знала, что это дети того мужика, Кирилла Степановича, соседа сверху, принявшего ее…
Ну, это его трудности, за кого он там ее принял и за кого он принимает любую встреченную им женщину.
Катерине хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что девочка больна и ей плохо.
– Что с тобой? – профессиональным тоном спросила она. – Что у тебя болит?
– Жарко, – вяло отозвался ребенок.
Или уже не ребенок?
Ну, положим, жарко было всем. Июль плавил Москву, испытывая не успевших разбежаться и разъехаться из нее на предмет жаровыносливости.
Жарко. Но на улице.
В этом элитном хозяйстве воздух кондиционировался повсюду – на лестнице, в лифте, в квартирах, поддерживая комфортную, не выше двадцати четырех градусов, температуру.
Приехал лифт, перекинув тяжелые пакеты и сумку в одну руку, Катерина поддержала под локоть девочку и помогла ей зайти в лифт.
Через локоть в ладонь Кате шибануло высоченной температурой. Температура опасная, поняла она, – выше тридцати девяти градусов.
– Что у тебя болит? – еще раз, но более настойчиво, требовательно спросила она.
– Все… – пожаловалась девочка, – руки, ноги, голова, все…
И стала заваливаться на бок, теряя сознание.
Катерина не дала ей упасть, подхватила, прижала к себе. Лифт бзинькнул, оповещая о доставке на нужный этаж. Катю этот издаваемый звук всегда раздражал, как в микроволновке – «жратва готова!». Сегодня порадовал.
– Держись! –
Бросив пакеты на пол у двери, чего категорически не признавала, не отпуская девочку, матерясь сквозь зубы, она одной рукой вслепую шарила в сумке в поисках ключей от квартиры. Нашла. Почти уложив ребенка на себя, умудрилась открыть замки в двери и прямиком понесла ее на ближайшее лежачее место – в гостиную на диван.
– Прямо прием на дому какой-то! – поворчала невесело она, уложив подростка. – Потерпи, я сейчас!
Она подняла брошенные пакеты, захлопнула дверь, отнесла продукты в кухню, переоделась и, взяв свой медицинский металлический ящик из спальни, вымыв руки, пошла осматривать больную.
Девочке было совсем плохо, она впадала в забытье, что-то шептала, металась на диване, пыталась стянуть с себя коротенький топик. Катерина помогла ей раздеться до трусиков.
– Подожди, дорогая, – уговаривала он твердым тоном, – сейчас мы снимем тебе температуру, и ты отдохнешь, но сначала надо ответить на вопросы.
И она быстро, профессионально привела девочку немного в сознание.
– Как тебя зовут?
– Соня…
– Сонечка, что у тебя сильно болит? Живот? Голова?
– Нет… стало жарко и плохо.
– Тошнило? Рвало?
– Нет…
– Расстройство желудка, понос?
– Нет.
– Половой жизнью живешь?
– Сексом, в смысле? Нет.
– Я сейчас буду нажимать тебе на живот, а ты постарайся отвечать, где и как болит.
Катерина тщательно пальпировала живот девочки, не обнаружив патологий, померила температуру – сорок и пять десятых градуса, – померила давление, послушала фонендоскопом легкие, сделала несколько уколов. Посидела рядом, поглаживая по голове, пока девочке не стало легче от действия препаратов и она заснула.
Подумав, Катерина набрала служебный прямой номер скорой помощи.
– Да.
– Это Воронцова, из детской клинической, – представилась она.
– Здравствуйте, Катерина Анатольевна.
– Лена?
– Да.
– Леночка, кто у нас сегодня на подростковой?
– Бражников.
– Хорошо. Пришли его сейчас ко мне домой. Девочка, четырнадцать–пятнадцать лет, температура сорок и пять десятых.
Продиктовав свой адрес, позвонила охраннику внизу предупредить о приезде скорой. И задумалась.
Грядет неизбежная встреча с папашей больного ребенка!
Ой как не хотелось бы! Или…
Или хотелось? А? Катерина Анатольевна, ты хотела с ним встретиться?
Раздался звонок в дверь, освобождая от неприятных вопросов и необходимости ответов на них. Правдивых ответов, по-другому она не умела и не позволяла себе.
Доктор Бражников со своей бригадой прибыл очень быстро. Он проезжал недалеко от ее дома, возвращаясь с другого вызова.
– Что думаешь, Катерина Анатольевна? – спросил Бражников, осмотрев Соню.