Риск эгоистического свойства
Шрифт:
– И тогда вы говорите им то, что сказали мне: «спрятать от жизни невозможно»?
– По обстоятельствам. Родители делятся на нытиков и бойцов. С первой категорией и отчитывать, и прикрикивать приходится постоянно, чтобы взяли себя в руки и помогали, а не вредили своим нытьем. А вот родители из второй – это наши помощники, своим настроем они проделывают огромную работу по реабилитации ребенка.
– А вы жесткий доктор, Катерина, – непонятно, похвалил или попенял Бойцов.
– Если я позволю себе сантименты и жалость бабскую, я буду детей терять на столе и после операции.
– А вы теряли? – осторожно спросил Кирилл.
Катерина помолчала, не понимая, зачем она рассказывает все это незнакомому, по сути, мужику? Понесло ее о работе распространяться! С чего, спрашивается?
– Да, – все-таки ответила она, – двоих. Двоих мальчиков.
И захлопнулась. Кириллу даже почудилось, что он услышал звук смыкания створок раковины – хлоп! – и все, откровения, для которых немного приоткрылись глубины жемчужницы, закончены! Словно выставила перед собой предупреждающий плакат: «Не трогать! Мины!»
Мины, оно, конечно, мины, но он все равно полез, не мог не полезть в силу своего бойцовского характера.
– Почему так произошло?
Катерина Анатольевна посмотрела на него вдумчиво-недобро, наверное прикидывая, как далеко и доходчиво его послать, и…
И ответила почему-то:
– Болезнь в обоих случаях была безнадежно запущена. Их отказались оперировать.
– А вы взялись, – понял Бойцов.
– Взялась. Хоть один шанс из сотни, но шанс, и его надо использовать.
– Что, досталось вам потом за этот шанс?
– Да при чем здесь это, – без эмоций, ровно, как о хронической неизлечимой болезни, с которой уже смирился до самой смерти, – дети погибли.
– Кто погиб?! – трагически-перепуганным шепотом вопрошала вошедшая неслышно Валентина.
– Никто! – отрезала Катерина, мысленно дав себе пинка за ненужное откровение.
Почему этот мужик так на нее действует?!
Как он умудряется внедряться в ее сознание, раздражая, будоража, заставляя говорить на запрещенную тему? А?!
– Ох те! Напугали! – приложила ладонь-десницу к величавой груди Валентина. – Катерина Анатольевна, тридцать восемь и восемь.
«Так, – подумала Катерина, – за полчаса на шесть десятых градуса! Ночь грядет веселая! Ну что, дотрынделась на профтемы, врачица?!»
И, посмотрев на обеспокоенные две пары глаз, включила доктора:
– Так, Валя, принеси пару полотенец. В чем Соня спит? Пижама, сорочка?
– В больших футболках, – ответил Кирилл.
– Тогда штуки три футболки.
Боевым слоном Валентина ринулась исполнять задание, чуть ли не сметая все на своем пути. Дождавшись звука захлопнувшейся входной двери, Катерина приступила к пояснениям. Успокаивающим и деловым тоном она сообщила папаше Бойцову об ожидаемом протекании болезни:
– Кирилл Степанович, ситуация такая: я сделала снижающие температуру уколы, и мы даем ей таблетки, но, судя по тому, что температура не опустилась ниже тридцати восьми градусов, болезнь не отступила. Будем надеяться, ночью наступит переломный момент. Я объясню, как это происходит. Когда простуда отступает, температура резко падает, Соня станет сильно потеть, в это время ее надо вытирать насухо, переодевать и поить. К утру наступит сильная слабость, но это начнется процесс выздоровления.
Именно так: в утвердительном, а не предположительно-ожидаемом тоне. Как обычно. Работа.
– Я останусь с ней, – отсалютовал отцовской любовью Бойцов.
– Как хотите. Есть гостевая спальня, можете расположиться там, но это не обязательно, вдвоем мы справимся.
– Я останусь. Соне надо видеть и знать, что я рядом.
– Как хотите, – повторилась Катерина и внезапно спросила: – Что у вас со спиной?
– В каком смысле? – сделал попытку уйти от прямого вопроса Бойцов, застигнутый врасплох неожиданностью вопроса.
– В том смысле, что у вас больная спина, – ровно ответила Катерина.
– Откуда информация? – придал грозность взгляду и тону Кирилл.
– Алё! Кирилл Степанович! – остудила его пыл Катерина, даже ладонью просемафорила перед его лицом. – Я не конкурирующая фирма и не засланный казачок в вашем бизнесе! Я врач, хирург, надеюсь, что хороший, достаточно квалифицированный, чтобы определить по осанке и движениям болезнь позвоночника. Так что у вас со спиной?
– Наверное, вы все-таки хороший врач, – пробурчал Бойцов, сдаваясь. – Позвоночник у меня поврежден. Давно.
Спина была пожизненным страхом и злоключением Кирилла Бойцова.
Привычным, постоянным, ставшим ручным, с набором «инструментов» для контроля над болью – как лежать, спать, вставать, садиться, наклоняться, одеваться, сидеть, выходить из машины – как жить, постоянно контролируя боль в обертке страха.
Несколько лет подряд в летние каникулы Кирилл командовал студенческим стройотрядом. И у него это прекрасно получалось – и строить, и командовать.
И получалось, и нравилось.
Летом, после четвертого курса, он повез свой стройотряд на назначенный им объект. Как водилось, и уже мало кого удивляло, начальники участков, прорабы, да и рядовые строители нехило зарабатывали на студентах и самой стройке, воруя все, что возможно, подсовывая вместо удачно стибренного списанный, бракованный материал, в том числе и гнилые доски для строительных лесов.
Кирилл клал кирпич на третьем этаже возводившегося здания, отступил на шаг назад от кладки за бутылкой воды, стоявшей на краю деревянного настила, подальше от летевших цементных ошметков. Доска под его ногой проломилась, и он полетел вниз.