Риск

Фрэнсис Дик

Я наткнулся на страницы пространных записок, посвященных эксплуатации компьютеров: специфические подробности и нюансы я забыл вскоре после того, как узнал о них, прослушав ускоренный курс на фирме электроники, во многом схожей с фирмой Пависа. Но тогда мне доставляло удовольствие тщательно анализировать и раскладывать по полочкам суть его махинаций, и это бесило Пависа больше всего. Я подумал, что с моей стороны это было тщеславием: и я оставался тщеславным до сих пор. Восхищение собственной работой можно назвать одним из тяжких интеллектуальных

грехов.

Я вздохнул. Я никогда не стремился к совершенству, так что горевать не о чем.

В досье Глитберга-Онслоу не удалось найти ни одного упоминания о покупке известного склада, но когда я копнул поглубже в поисках улик, то у меня сложилось впечатление, будто в действительности он был построен Глитбергом и Онслоу и явился единственным реальным произведением «Нэшнл констракшн (Уессекс)». Тому, кто способен изобрести целые жилые улицы, вполне по силам построить один настоящий склад без особых хлопот. Мне стало интересно, зачем он им понадобился, если все остальные здания возводились исключительно на бумаге.

Недвижимое имущество, не приносившее доход, обветшавшее, послужившее мне тюрьмой. Полиции сообщили, что я нахожусь на складе, и от торгового агента след быстро привел прямо к Онслоу и Глитбергу. Почему?

Я очень долго просидел, размышляя на эту тему, потом допил кофе и бренди и лег спать.

Пасмурным утром, в десять часов, я заехал за Джосси и повез ее в Портсмут, к парому на воздушной подушке, ходившему на остров Уайт.

— Укол ностальгии? — полюбопытствовала Джосси. — Возвращение в пансион?

Я кивнул.

— Солнечный остров детства.

— Неужели? — Она поняла меня буквально и многозначительно посмотрела на небо, затянутое облаками.

— Он возглавляет Британскую солнечную лигу, — сказал я.

— Скажите это городу Торки.

За десять минут мы перенеслись на воздушных крыльях через морской пролив, и когда ступили на берег в Райде, облака остались позади, серой пеленой нависая над материком.

— Это нечестно, — с улыбкой заявила Джосси. — Здесь всегда так.

Город сверкал обновленной по весне краской, дома периода регентства выглядели чистенькими и элегантными в ярких лучах солнца. Каждый год перед нашествием курортников производилась большая чистка, а после их отъезда все возвращалось на круги своя — к комнатным туфлям и покрытым соляным налетом окнам.

— Пирс в Райде, — сказал я, — тянется на две тысячи триста пять футов и построен в 1814 году.

— Я не желаю этого знать.

— На солнечном острове около шестисот отелей, мотелей и пансионов.

— И это тоже.

— Девять городов, два замка, большие стаи фламинго и Паркхерстская тюрьма.

— И это. Бога ради!

— Мой дядя Руфус, — сказал я, — был главным уборщиком навоза в местной школе верховой езды.

— Черт побери.

— Как его помощник, — продолжал я, — я лазил под животами лошадей с шестилетнего возраста.

— Впечатляюще.

— Обычно я тренировал лошадей и пони всю

зиму, когда отдыхающие отправлялись по домам. И объезжал новых. Я даже не помню, когда научился ездить верхом, но, конечно, здесь не проводят скачек. Самая первая скачка, в которой я принимал участие, была охотничьим чемпионатом острова Уайт по классу «пойнт-ту-пойнт». И я упал.

Мы шли по набережной, и длинный зеленый шарф Джосси стелился по ветру, точно вымпелы Девушка небрежно указала рукой на сверкающую водную гладь и спросила:

— Почему лошади? Во имя всего святого, почему не корабли, которые причаливали у самого вашего порога?

— На кораблях меня укачивает.

Она рассмеялась.

— Это все равно что жить в раю и страдать аллергией на арфы.

Я привел Джосси в хорошо знакомую гостиницу, где имелась залитая солнцем терраса, защищенная от ветра; оттуда открывался потрясающий вид на пролив Солент и корабли, плывущие в Саутгемптон. Мы пили горячий шоколад, читали обеденное меню, говорили о том, о сем и ни о чем серьезном, и время убегало незаметно, словно вода, которая приводит в движение мельничный жернов. После ростбифа для нас обоих и яблочного пирога мороженого и сыра для Джосси мы подозвали такси. Воскресным днем в апреле их в городе не так-то много, но какой же вы местный уроженец, если не догадываетесь, где искать жемчуг.

Водитель меня знал и не одобрял моего дезертирства на материк, но еще он знал, что мне известны вдоль и поперек все дороги, и мы покатили к диким скалам на юго-западном побережье прямиком через хребет Блэкген, а не кружили попусту, наматывая мили. Мы ехали туда около часа, часто останавливаясь, чтобы погулять около машины по траве, которой играл ветер.

Джосси не могла налюбоваться захватывающими пейзажами и сказала, что не понимает, что держит меня в Ньюбери.

— Скачки, — ответил я. — Так просто.

— Не возражаете, если на обратном пути мы заглянем к моему приятелю?

— спросил я. — Минут на десять.

— Нет, конечно.

— Тогда в Вуттон-Бридж, — сказал я шоферу. — Шлюпочная верфь Фредерика.

— У них закрыто. Сегодня воскресенье.

— Все-таки попытаем счастья.

Он устало пожал плечами, предоставляя мне самому расхлебывать последствия собственной глупости, и поехал обратно через весь остров, минуя Ньюпорт, и выехал по дороге Райда к глубокому заливу, который представлял собой природную гавань для сотен маленьких яхт.

Фасад шлюпочной верфи, выкрашенный белой краской, встретил нас закрытыми воротами и не подавал признаков жизни.

— Вот и приехали, — заметил шофер. — Я же говорил.

Я выбрался из машины, подошел к двери с табличкой «Контора» и постучал. Спустя несколько мгновений дверь отворилась, я торжествующе улыбнулся Джосси и кивком пригласил ее присоединиться ко мне.

— Я получил твое послание, — сказал Джонни Фредерик. — А вообще-то днем в воскресенье я обычно сплю.

— В твоем возрасте?