Рискни ради любви

Эллиот Кара

Мысль о том, что Алессандра делла Джаматти врывается в одно из его укрытий, где он всегда мог спокойно потолковать с кем-нибудь на ученые темы, не обрадовала Джека.

– Вообще-то я ничего об этом не знаю, – проговорил он. – Но не думаю, что это хорошая идея.

– Нет? – с удивлением приподнял брови Марко. – Вы против умных женщин? Я уже успел заметить, что англичане побаиваются женщин не только красивых, но еще и умных.

Джек смущенно молчал несколько мгновений.

– Что за чепуха! – наконец воскликнул он. – Меня беспокоит не

то, что у нее в голове, а те слова, которые срываются с ее уст, когда она сердится. Что, в свою очередь, происходит почти постоянно.

– Ах! Ее нрав! – Граф выразительно пожал плечами. – Как и у большинства итальянок, у Алессандры весьма страстная натура.

– Я бы сказал: неуправляемая, – промолвил Джек, вспоминая, как ее глаза напомнили ему остро наточенные клинки кинжалов. Такой взгляд может убить.

Марко слегка побледнел и растерялся, и лишь через несколько мгновений к нему вернулась самоуверенность.

– Ну а теперь вы, amico, немного преувеличиваете. – Марко улыбнулся, но Джеку его улыбка показалась какой-то вымученной. – В молодости Алессандра была страстной, ее обуревали эмоции. Но все меняется. Спросите кого угодно в Лондоне, и вам скажут, что маркиза известна своим холодным нравом. Так что, похоже, только вы способны воспламенить ее.

– Не понимаю даже почему, – удивился Джек. – Я не сделал ничего плохого, просто старался вести себя как истинный джентльмен и предлагал ей помощь, когда считал, что она нуждается в ней.

– Хм! – Марко задумчиво посмотрел на него. – Может, в этом все и дело.

Она ведет себя как грубиянка, и от этого лучше не становится, подумал Джек, но предпочел вслух об этом не говорить.

– Не думаю, что я ее интересую, как бы я себя ни вел, – проговорил он.

Граф – кузен маркизы, о чем Джек только что узнал, – прикоснулся к его руке. Невозможно было понять, то ли это дружеский жест, то ли этим прикосновением он хочет его предостеречь.

– Не судите эту леди слишком строго. Она опасается мужчин, которые носят собственное благородство на рукавах.

– Что вы хотите этим сказать? – нахмурился Джек, припоминая, что Лукас говорил ему что-то похожее.

Не успел Марко ответить, как его окликнули из другого конца комнаты, приглашая подойти и высказать свое мнение о мраморном бюсте Бахуса.

Джек молча смотрел на то, как Марко, театрально взмахнув рукой, пошел прочь. Чао! Зашуршал шелк, и, как ни странно, от этого звука по его спине поползли мурашки. Черт возьми, если у него есть хоть капля разума, ему следует забыть о леди Алессандре.

Провалилась бы в преисподнюю сама маркиза, ее настроение и ее тайны…

Взяв еще один бокал игристого вина, Джек побрел в одну из боковых комнат выставки, чтобы привести мысли в порядок, рассматривая новые экспонаты. На недавно приобретенной плите была древняя фреска с изображением обнаженной Минервы, римской богини войны и мира, которая собиралась искупаться в лазурной воде. Художник постарался: его работа была столь тонкой, мазки до того точны и изящны, а палитра изображения – такой богатой, что фигура казалась живой.

– Ты и в самом деле богиня – живое, милое изображение женской красоты, – пробормотал он, склонившись над стеклянной витриной, чтобы получше рассмотреть работу древнего живописца.

Обычно Джек не разговаривал сам с собой, но из-за последних встреч с Алессандрой чувствовал себя волком, воющим на луну.

Набрав в рот вина, он наслаждался тем, как колючие пузырьки щекочут его небо и язык.

– Я бы не прочь снять с себя всю одежду и ощутить, как твое влажное, податливое, согретое солнцем тело прижимается ко мне.

У него за спиной зашуршали юбки.

– Сэр, даже подумать страшно, что я могу вам помешать.

Джек медленно оглянулся. Впрочем, он мог и не делать этого, чтобы узнать, кто стоит позади него.

Древние богини славились своей дьявольской привычкой насмехаться над простыми смертными. Так что, возможно, это объясняло, почему озорная Минерва позволила ему обидчиво нахмуриться, чтобы скрыть смущение.

– Это приглашение, леди Джаматти? – растягивая слова, спросил Джек. – Может быть, вы втайне лелеете надежду увидеть меня нагим?

Низкий голос был сексуальным и тягучим, его можно был сравнить с прохладной водой, бегущей по гладким камням. По ее телу побежали искорки, и, встретив взгляд Джека, она не смогла сдержать дрожи.

– Кажется, вы по ошибке зашли не в то здание, – спокойно произнесла Алессандра, надеясь, что Джек не заметил ее реакции на его близость. – Здесь занимаются серьезным изучением искусства и культуры, а не резвятся голышом с хорошенькими женщинами, независимо оттого, богини они или нет.

Джек медленно шагнул к ней. Он двигался с грацией пантеры, при этом видно было, как его развитые мышцы переливаются под отлично сшитым сюртуком.

– Да, но некоторые считают вакханальные удовольствия видом рафинированного, высокого искусства, – в тон маркизе ответил он.

Вспомнив жар его горячего, пахнущего бренди поцелуя, его торопливые прикосновения, Алессандра невольно согласилась с ним:

– Так оно и есть, но этих людей величают повесами, а не учеными.

Уголок его рта едва заметно приподнялся.

Святая Мадонна, как он красив! Особенно когда этот намек на улыбку освещает и смягчает скульптурные черты его лица.

– Поэтому у меня к вам вопрос, – быстро добавила Алессандра. – Что вы здесь делаете?

– Что я здесь делаю? – повторил Джек изумленно. Постепенно его лицо обрело сардоническое выражение. – Разумеется, с вожделением рассматриваю голых женщин, – медленно добавил он. – Именно этим занимаемся мы, огромные черные дьяволы, когда не прячемся по темным углам и завтракаем маленькими детьми.

Алессандра почувствовала, что краснеет.

– Насколько мне известно, в Общество Юлия Цезаря не принимают женщин, так что, боюсь, у вас впереди очень скучный вечер, – промолвила она.