Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)
Шрифт:
– Мы сейчас говорим не о достоинствах вин, а о доказательствах. Ни одной бутылки "Кавказа" на борту моторки обнаружено не было. Как и в гостинице, где приезжий останавливался. Это заставляет меня предположить, что Аарон Блюмберг не погиб, а подставил вместо себя кого-то другого. Или использовал удобный случай, чтобы исчезнуть.
– Вас тревожит возможность его появления?
– Она меня не тревожит. Его появление будет попросту означать, что наша операция провалена. И никакими силами не сможет быть доведена до конца.
– Кто этот человек?
– Этого я
– Как он сможет узнать о нашей операции?
– Он узнает.
– С какой стати ему в нее вмешиваться?
– А вот на это я попытаюсь ответить, - проговорил Профессор.
– Тем более что эту тему я все равно хотел затронуть в разговоре с вами. Вы очень быстро и эффективно действовали в обстановке форс-мажора, которая сложилась в интересующем нас городе. Ваша разработка обнаруживает у вас остроту и современность оперативного мышления. Это, кстати, и побудило меня настаивать на привлечении вас к операции в качестве ведущей фигуры. Руководство согласилось.
– С неохотой?
– поинтересовался Егоров. Профессор словно бы выпростал голову из плеч и посмотрел на него грозным взглядом проснувшегося грифа.
– Нет, - сказал он.
– Нет. И знаете почему? Плевать им на то, кто будет руководить операцией. Им важно только одно: чтобы дело было сделано. Ваш успех откроет перед вами блестящую карьеру. Но есть одно "но". Сейчас это может показаться вам незначительным, только позже, возможно, вы поймете, что я был прав. Отдаете ли вы себе отчет в том, что разработанная вами операция от начала до конца не просто аморальна, а преступна по всем законам - и людским, и божьим?
Такого поворота в разговоре Егоров не ожидал.
– Не спешите, подумайте, - предложил Профессор.
– Можете закурить. Я люблю, когда при мне курят.
Егоров жадно затянулся "Мальборо" и проговорил:
– Она была аморальна с самого начала.
– Согласен. Но к ее началу ни вы, ни я отношения не имели. Ее начинали другие люди. Я спрашиваю о сегодняшнем дне. Только вы не мне отвечайте, а себе.
– Да, понимаю, - подумав, кивнул Егоров.
– Но я, в сущности, выполняю приказ. Я никого не вынуждал принять мой план. Теперь он стал директивой.
– Без "но". Сейчас - без "но", - перебил его Профессор.
– Понимаете - вот что важно. В силу служебного положения и своего понимания долга перед Россией мы вынуждены делать вещи, с которыми не может мириться наша совесть. Но забывать о том, что нам приходится делать именно такие вещи, мы не должны. Это единственное, что может спасти наши души. Все это вам может показаться странным, но нравственность даже в таком, урезанном, положении дает человеку силы, о которых он порой не подозревает. Это, кстати, как ни странно, относится и к продвижению по службе. Если у вас ничего нет за душой, кроме желания ухватить очередную звезду на погоны, вы никогда не продвинетесь дальше полковника или в лучшем случае генерал-майора. Для человека, о котором мы говорим, Аарона Блюмберга, понятие нравственности абсолютно, бесспорно и неделимо. Поэтому для него не существует препятствий. И Боже вас сохрани оказаться на его пути.
– А вас?
–
Профессор вздохнул, снова усунулся в плечи и ответил:
– Да, и меня. Я бы этого не хотел. Я не хотел бы этого больше всего на свете. Вызывайте оператора.
Подполковник Егоров бросил в микрофон селектора: "Зайдите, доктор!"
Появился оператор в белом докторском халате и в белой шапочке, положил на стол листы компьютерной распечатки. В ответ на обращенные к нему взгляды неопределенно пожал плечами:
– Слишком мало данных.
– А по тем, что есть?
– спросил Егоров.
– Реакции неадекватны.
– То есть? Врет?
– Смотрите сами. Вот реакция на вопрос: "Вы убивали людей?" Точно такая же, как на вопрос: "Вы курите?" Но ведь он же действительно не курит.
– Чушь!
– своим скрипучим голосом бросил Профессор.
– Два года в Чечне. Капитан спецназа. Он что, цветочки там поливал?
Вопрос не требовал ответа. В тоне, каким это было сказано, звучал не вопрос, а выражение недовольства. Но ни Егоров, ни оператор не чувствовали за собой никакой вины, поэтому оба промолчали, как бы давая возможность начальственному недовольству рассеяться по кабинету, как дыму от сигареты Егорова.
– А реакция на вопрос, умеет ли он убивать людей?
– спросил, помолчав, Профессор.
– Насчет этого вам и без полиграфа скажу, - ответил Егоров.
– Умеет.
– А реакция отрицательная, - заметил оператор.
– Как это может быть?
– не понял Профессор.
– Психологический блок?
– Не думаю. У меня есть другое объяснение. Это только гипотеза. Потому что, повторяю, данных для анализа мало. Посмотрите на эти графики. Ответы на вопросы: "Вы богатый человек?" и "Вы бедный человек?" Кривые совпадают. А теперь я эти кривые совмещаю с реакцией на вопросы, убивал ли он людей и умеет ли убивать людей. Полная идентичность.
– Ни черта не понимаю!
– бросил Егоров.
– Вы свой полиграф на пол случайно не роняли?
– Прибор ни при чем. Он фиксировал восемнадцать параметров. Ответ в другом. Обследуемый об этом не думает.
– О чем именно?
– уточнил Профессор.
– Богатый он или бедный?
– Да. Для него этих вопросов не существует. Точно так же, как вопросов об убийствах.
– Фрейдистские штучки?
– с иронией поинтересовался Егоров. Замещение, вытеснение, подмена?
– Нет. Реакция на такого рода раздражители принципиально иная. Дело проще и одновременно сложней. Это для него работа. И только.
– Убийца-автомат?
– предположил Профессор.
– Исключено. Мы проводили обследование наших летчиков, бомбивших Грозный. Для них это тоже была работа. Более того, служба. А кривые там метались, как молнии в грозу. Моральный фактор.
– А здесь, выходит, морального фактора нет?
– Есть. Но он позитивен. Иными словами, объект верит в правильность того, что делает.
– А сразу не могли так и сказать?
– раздраженно спросил Егоров.
– Вы бы мне не поверили.
– Я и сейчас не верю. Так не бывает.