Рискнувший
Шрифт:
— Максимус, — отвечаю я, глаза пытаются удержать взгляд на ее полотенце.
Чего вы от меня хотите? Ее сиськи прямо там и мокрые, словно какая-то фантазия в награду за то, что я был хорошим мальчиком весь день. У меня чувство, что я должен быть вознагражден, а у вас нет?
— Ты только что вернулся домой? — спрашивает она, садясь на нашу кровать и поднимая телефон.
— Да. Смело могу предположить, что ты только что из душа.
— Виновата, — она хихикает и поправляет полотенце.
Мой
— Сбрось полотенце.
— Я не сброшу полотенце, — Макс снова хихикает.
Перемещаясь по кровати так, что голова прислоняется к изголовью, а ноги вытянуты, я повторяю строже:
— Сбрось полотенце, Макс.
Ее карие глаза загораются от тона моего голоса. Она сжимает бедра.
Рад, что я не единственный, кто страдает.
— Сбрось полотенце, детка.
Макс вытаскивает заправленный кусочек и позволяет материалу упасть вокруг нее, открывая ее великолепные сиськи, по которым я скучаю, и на которые хочу смотреть, прикасаться, облизывать. Мой член снова пульсирует, когда я облизываю губы, вспоминая о том, насколько, черт возьми, она хороша на вкус.
Тяга такая, словно я только что взял ее. Бл*дь. Я скучаю по своей девочке.
— Ты чертовски красива, ты это знаешь?
— Ты говоришь это только потому, что возбужден.
Я тихо хихикаю, теперь моя рука обернута вокруг члена в шортах.
— А возбужден, потому что ты прекрасна.
— Не самая твоя лучшая реплика, Логан, — звук ее голоса накрывает мое тело так, как я хочу, чтобы ее тело накрыло мое прямо сейчас. — Но и не самая ужасная.
— Я скучаю по тебе, Максимус. По всей тебе.
— По всей мне, значит? — Ее игривость — это то, на что я надеялся. — Что ж, почему бы мне не дать тебе получше меня рассмотреть?
Дамы, не стесняйтесь и отойдите, если живое порно не для вас.
Макс ставит телефон на нашу тумбочку, что открывает мне славный вид на все ее тело. Ее великолепную темноватую кожу цвета мокко, идеальные полные сиськи, к которым тянутся мои руки, изгибы, от желания облизать которые мой язык умирает, и задницу настолько феноменальную, что я не могу дождаться, чтобы снова не оставить на ней свой след. Я достаю член из шорт и начинаю гладить себя, наблюдая за тем, как она стоит, словно какая-то секс-куколка.
Не дожидаясь указаний, Макс проводит кончиками пальцев по сиськам, нежно прикасаясь к одному соску. Я увеличиваю скорость своих движений по члену. Руки Макс медленно танцуют по животу, и я всасываю нижнюю губу в рот. Вида моей красивой девушки будет достаточно, чтобы толкнуть меня за край, если мы оба не сбавим обороты. Ее руки ласкают каждый утонченный изгиб, в то время как мой разум представляет, что это делаю я. Она придерживается ритма в своих прикосновениях, тихонько постанывает, когда сжимает места, мое прикосновение
Теперь я убежден как никогда, что внутри каждой девушки-заучки живет сексуальная кошечка, ожидающая, чтобы ее погладили. Вы только что мяукнули?
Как только ее пальцы касаются бедер, двигаясь к клитору, я заявляю:
— Нет. — Смутившись, она останавливается и ждет указаний. Вместо них я добавляю. — Никто не прикоснется к тебе там, малыш, только я.
Ее челюсть плюхается на пол, и, издеваясь, Макс отвечает:
— Но это мое тело...
— И за последние четыре года, я уверен, ты достаточно к нему прикасалась. Давай я объясню тебе, Максимус. Каждый оргазм, который пронзит твое тело, принесет лишь мое прикосновение, мои губы или мой член. Каждый оргазм, который ощутит твое тело, уже будет заклеймен моим именем. Так что убирай-ка свою ручку с моей территории и заканчивай сексуальный танец, который начала для меня.
Справедливо? Абсолютно. Нет. Не спорьте.
Она улыбается и продолжает, касаясь себя дразнящим образом, ее руки дают моему члену то, что ему нужно, стоны питают освобождение.
Слишком, бл*дь, долго, чтобы не мастурбировать. Я парень. Бл*дь, я мог и умереть. Умереть! Вы хотите моей смерти? Почему вы смеетесь? Умереть от синдрома синих яиц почти хуже, чем отрубить себе член.
— Ты близко, Логан? — Мурчит Макс, когда одной из рук ласкает ягодицу. Ту самую, которую я собираюсь схватить рано или поздно, я надеюсь. Слишком поглощенный приятными ощущениями от мастурбации и ее красивым видом с вернувшейся на лицо дерзостью, я едва заметно киваю. Макс пробегает пальчиками по волосам и едва слышно говорит:
— Боже, Логан. — Это конец. Внезапно меня разрывает пополам — дни, в которые я не брал ее утром, днем или ночью, изливаются на меня, покрывая мои дорогие спортивные шорты, которые меня просили носить.
Это, бл*дь, того стоило.
Макс перестает двигаться и широко улыбается.
— Я знаю этот взгляд...
— Ты и должна, — я откидываюсь назад, слишком уставший, чтобы вставать и вытереть беспорядок, который сделал. Когда она снова улыбается, я говорю:
— Подними меня. — Макс подпрыгивает к телефону и поднимает его, прежде чем прижаться к одеялу, а голову откинуть на подушку, отчего кажется, будто она в рамке, словно картина или рисунок.
Почему у меня болит в груди? Это изжога?
— Я скучаю по тебе, — она мягко вздыхает. — Очень сильно.
— Я тоже скучаю по тебе, Максимус. — Она нежно улыбается и молча смотрит на меня, словно упивается моим видом. В ее глазах взгляд, который я знаю точно так же, как и она знает мой при достижении оргазма.