Рискованное увлечение

Росс Джулия

– О! – Джульетта взглянула на него удивительно синими глазами. – Привязанностью. Верностью. Подлинной искренностью. Любовью.

– Вам были знакомы эти эмоции?

– Нет. – Она выглядела такой целомудренной. – Но я верю в них.

– Но вам также знакомо и желание, что является более подлинным чувством, – сказал Олден. Приятная пульсация в чреслах сделала его голос чуть хриплым. – Вы его испытываете и сейчас.

– Да, – ответила она с придыханием, отводя взгляд. – К чему отрицать?

– И вы знаете – это того

стоит, даже в отсутствие постоянства и любви, – сказал Олден. Приятные ощущения становились все интенсивнее, крепко держа его в тисках. – Более того, вы понимаете, что безопаснее всего реализовать этот пыл с распутником, потому что он не ожидает чего-то еще и не обещает ничего другого.

Конские копыта стучали по твердой дороге в дополнение к звяканью сбруи. Олдену было странно слышать этот невинный аккомпанемент того неистовства, что разыгралось в его крови.

– Вы так думаете? – спросила Джульетта.

– А для чего же еще вы здесь?

– Возможно, потому, что я согласна с вами. – Она учащенно дышала от волнения. – Но совсем не обязательно идти дальше этого. Если распутник попросит что-то большее, а леди отвергнет это, он забудет ее и пойдет своим путем. Если леди предпочтет, чтобы о ней забыли, так будет лучше для нее. Она вернется к своей работе и своему саду с воспоминанием о безобидной минуте собственной глупости.

Олден чувствовал себя подобно ворону, кричащему высоко в синем небе. Однако голос его сохранял спокойствие, и в нем даже обнаружился призвук вспыхнувшего юмора.

– И что же это за глупость?

– Будущее покажет.

– А что, если распутник попросит большее и леди согласится?

– Леди не согласится, потому что это будет подтверждением ее глупости.

Олден на секунду прикрыл глаза, чтобы обуздать охватившее его возбуждение. Безумие. Он не мальчик, чтобы не совладать с собой. Однако сейчас…

– Леди считает распутника безнравственным и опасным. Но эти же качества одновременно делают его безопаснее. Когда в один прекрасный день она захочет пофлиртовать, даже поцеловать его, это дает ей возможность унизить его потом. Вы со мной согласны?

– Да, – тупо сказала Джульетта. – Вы не считаете, что таким образом леди получает собственное удовлетворение? Я имею в виду, когда подобная развязка ее совершенно не трогает, а он все еще с трепетом ждет большего.

– Довольно справедливо, если она правильно судит о своей собственной реакции. – Олден скользнул рукой вдоль спинки сиденья и пальцами легонько притронулся к шее Джульетты. Ее кожа дышала жаром. – Давайте выясним.

Лицо Джульетты запылало.

– Вы полагаете, наступление – лучшая стратегия, не так ли?

Олден развязал ленты и отбросил шляпку в сторону, потом обвел пальцем подбородок. Ее кожа словно запела в унисон с этим прикосновением. У него застучало в висках, когда он увидел, как под золотым медальоном учащенно вздымается и опадает грудь.

– Наступление всегда гарантирует защиту для проигрывающего, – сказал он.

Джульетта уронила веер на колени. Олден чувствовал учащенное дыхание, такое же, как его собственное. Это причиняло ему танталовы муки.

– Да, наступление всегда хорошая стратегия. В шахматах.

– Даже если в действительности она может увести вас дальше, чем вам хотелось бы? – спросил Олден.

– А как дальше?

– По крайней мере вот так, Джульетта. – Он коснулся пальцем чувствительного уголка ее рта и наклонился. Ее губы встретили его губы – мягко, легко, с коротким вздохом. Несмотря на безумное желание, воспламенившее кровь, Олден ответил очень деликатно. Поцеловал в уголки рта и верхнюю губу, потом захватил нижнюю и осторожно вобрал ртом, наслаждаясь ощущениями. Его рот наполнился сладким нектаром.

Олден добивался от нее большего, давая ей знать легкими укусами, захватывая верхнюю губу и сопровождая все это мягким касанием кончика языка.

Джульетта отвечала с безыскусной смелостью. И с поразительной невинностью.

Хотя желание закипало в нем белым ключом, Олден продолжал раздразнивать ее своими утонченными ласками, выжидая, пока она начнет требовать от него большей активности. Наконец она схватила его за лацканы и застонала, потом быстро обняла его за шею и открыла губы его вторжению. Ощущения были подобны взрыву и привели к торжеству его мужского естества. Кровь взревела в жилах, когда он влил в свой поцелуй сердце и душу.

Олден прервал поцелуй, чтобы не утратить контроль над собой, и стал осыпать Джульетту мимолетными ласками, покусывая в шею, веки, мочки уха. Она положила голову ему на руку, как на подушку, и с ее припухлых горячих губ сошел тихий вздох.

– Ах, миссис Джульетта, – прошептал Олден. – Если кто-то сражен, так это я.

– Нет, – сказала она, взглядывая на него своими расширившимися глазами с огромными зрачками. – Я знаю, сейчас вы нечестны. То, что вы говорите, ничего не значит.

– Это значит, что я сгораю от страсти, Джульетта. Нет ничего ярче, чем этот огонь, и нет ничего честнее этих слов.

Ее пальцы легонько коснулись его щеки, словно желая запечатлеть в памяти его черты.

– Хотите подлить топлива и запалить большой костер?

– Давайте устроим огромный пожар! Будь я проклят, если меня это пугает!

На этот раз Олден ужесточил поцелуй, одновременно водя пальцами вдоль горла и поверх обнаженного участка груди. Потом мягкой подушечкой большого пальца медленно проник в глубь ложбинки между двумя холмиками, отведя в сторону медальон. Глубже. Еще глубже. Вкладывая каждую унцию своего искусства и опыта, он с поразительным, непредвиденным пылом ненасытно вкушал ее рот. Его руки по-прежнему исследовали плавный изгиб ее груди.