Рисунки Виктора Кармазова
Шрифт:
Здесь Петляев был прав: за спиной Виктора — сильно заросший пруд и топкий противоположный берег, слева и справа — непроходимые кусты и крапива выше человеческого роста, впереди, на пригорке — четверо. Виктор был уверен, что с каждым по отдельности, даже с Петлей он бы справился, несмотря на столь невыгодную позицию, в которой очутился. Но сразу со всеми…
— А в чем собственно дело? — спросил он и, как не в чем ни бывало, принялся высвобождать крючок из губы линя. — На своем родном пруду рыбу на удочку половить нельзя?
— На родном пруду? — прищурился Петляев.
— На удочку? — усомнился Тереха.
— А на
— Врешь, чмошник! — пробасил смутно знакомый Виктору парень.
— Точно! Врет, — поддакнул нескладный Колюня. — Из нашей верши карася вытащил.
— Ты карася от линя отличить не можешь, что ли? — усмехнулся Виктор и обратился к предводителю шайки. — Александр, ты же сам только что видел, как я рыбу с крючка снимал…
— Мало ли, что я видел, — присел на корточки тот и скомандовал. — Колюня, достань-ка ее. А ты, Влас, пока за рыбачком присматривай.
— Ага, — пробасил Влас и, спустившись по тропинке, почти вплотную приблизился к Виктору.
Служа на границе, Виктор неплохо освоил рукопашный бой, не напрасно занимался карате под руководством курсанта Голицынского пограничного училища, который, помимо прочего, научил обращаться с нунчаками. Виктор не знал, сработают ли сейчас эти навыки, приобретенные им в своем «потенциальном будущем», но был уверен, что для начала может очень эффектно врезать комлем удилища Власу в пах, в следующее мгновение тем же комлем толкнуть приблизившегося к урезу воды Колюню — пусть искупается. После чего реакция Терехи была бы вполне предсказуема, — скорее всего, рыжеволосый, размахивая кулаками, ринется на Виктора с пригорка, и ему достаточно будет увернуться и подставить слюнявому подножку. Останется Петля — самый опасный и коварный из всей шайки. У него, наверняка, имеется нож, зато у Виктора в руках — бамбуковая трехколенка, возможно, не очень удачное удилище, но от него можно быстро отсоединить нижнее, самое толстое колено, которое в сложившейся ситуации, очень подошло бы, как средство для обороны и нападения. И все-таки начинать драку первым без веской причины, Виктор не хотел.
Между тем Колюня нашел веревку, спрятанную в крапиве и уходившую в воду, с натугой потянул за нее и вытащил на берег довольно большую вершу, сплетенную из металлической проволоки. На дне самодельного рыбацкого приспособления прыгали два окуня и линек — по весу все три рыбки вместе были значительно меньше линя, пойманного Виктором на удочку.
— Чего усмехаешься? — зло спросил Колюня, заметив реакцию Виктора на столь мизерный улов.
— Правильно делает, что усмехается, — Петляев неторопливо пошел вниз по тропинке. — Ты вон сколько корячился, пока свою корзину плел, потом тащил сюда, забрасывал, переживал, что ее сопрут. А этот пришел налегке, забросил и сразу тебя обловил. Дай-ка удочку заценю, — улыбнувшись, попросил он Виктора, которому ничего не оставалось делать, как расстаться с орудием обороны и нападения.
Петляев повертел в пальцах поплавок:
— Сам, что ли делал?
— Нет. На здешнем рынке купил.
— Москвич?
— Ну, да, — пожал плечами Виктор. — У меня бабуля местная.
— А откуда мое имя знаешь?
— Так тебя вся Истра знает.
— Правильно, — Петляев самодовольно посмотрел на Власа, затем на Тереху и вновь на Виктора. — Ну, что, поделишься с Колюней уловом? А то он нас
— Да пусть забирает, — Виктор бросил своего линя под ноги Колюни. — Я еще поймаю.
— Поймаешь, — взгляд Петляева упал на открытую тетрадь с незаконченным рисунком монастыря, которую Виктор отложил на пенек во время поклевки.
— Опаньки! Это ты рисовал? — Петляев передал удочку Власу и шагнул к пеньку, но Виктор преградил ему дорогу.
— Ты чего? — деланно изумился татуированный.
— Нельзя, — сказал Виктор и тут же получил короткий, но сильный удар в солнечное сплетение. Он согнулся, заработал удар сверху по шее и упал лицом в землю. Кто-то пнул его ногой в бок и еще раз, Виктор инстинктивно сжался, прикрыв руками голову, стараясь хоть немного глотнуть воздуха.
— Пропустите меня, пропустите же! — узнал он голос Колюни и сжался еще сильнее в ожидании нового удара… которого не последовало.
— Хватит, корефаны, хватит, — прервал избиение Петляев. — Вот же, какой у нас Колюня неблагодарный, ему рыбачок свой улов отдал, и за это…
— А пускай он в следующий раз…
— Хватит, говорю! Лучше, давайте поглядим, чего он тут намалевал… Опаньки! Так это же Лексий и его сестры-двойняшки.
— Как живые, — пробасил Влас. — Жаль, что малолетки.
— Я вчера Машку на улице встретил — в самом соку девка, — причмокнул Тереха. — Подкатить надо бы.
— Они мои соседки, — сказал Влас. — Пятнадцать лет всего девчонкам.
— Может, и пятнадцать. Главное, что созрели уже. Обои, то есть, обе. Обе созрели.
— Конечно, обе. Они же двойняшки.
— Обязательно подкачу, — решительно сказал Тереха. — Сначала к одной, потом к другой. А, может, и сразу к обо… обеим. Петля, составишь компанию?
— При случае — обязательно, — хмыкнул тот. — Ты лучше сюда посмотри. Узнаешь?
— Не узнаю…
— Глаз, что ли нет?
— Да это же Греческий профиль, — у Власа с наблюдательностью было явно лучше, чем у корефана. — А это Коротышка — из твоего же класса.
— Ты, чего, всех их знаешь, что ли? — Петля пнул Виктора в бок, но тот предпочел не отвечать.
— Ладно, с этого пока достаточно. Двигаем на базу. А ты, Колюня, бери свою вершу, в другом месте забросишь…
Трехколенку они не забрали, зато сломали поплавок — случайно или нет, но кто-то на него наступил и переломил надвое. А вот тетрадь унесли. Виктору не столько было жаль рисунков, сколько неприятно, что эти гады станут их рассматривать, обсуждать, заляпают грязными пальцами, да еще, не дай бог, — строить в отношении тех же сестер-двойняшек похабные планы.
Обидно было, что ему так и не удалось дать кому-нибудь сдачи. С другой стороны, наверное, поэтому-то его сравнительно несильно избили, хотя ребра болели, и саднили разбитые в кровь кисти. Да и, если быть честным, справился ли бы он с ними?
Умываясь и более-менее приводя себя в порядок, Виктор все больше и больше жаждал отомстить каждому из четверых. Отомстить, чем быстрее, тем лучше. Ведь месть могла и не состояться хотя бы потому, что Антон мог в любое мгновение стереть с чудесной странички последний его рисунок. В этом случае, он должен очнуться дома у слепого друга — с ноющими ребрами, разбитыми руками и злой, как черт, а для Петли и его корефанов, которые только что избили Виктора, как бы ничего и не произошло.