Риторическая теория числа
Шрифт:
Мир, естественно, не состоит из чисел, как риторика, естественно, не состоит из набора слов. Мир, как и риторика, вообще не состоит из чего бы то ни было, он даже не присутствует, наличествует или существует, каким-либо образом, выводимым из солиптизма, он, в самом безусловном и необходимом смысле, есть время. Время есть «перводвигатель» естественной теории солиптизма, граница, объемлющая место солиптизма. Высшим пределом солиптизма может быть исключительно открытие формулы слова в виде формулы времени. Пространство солиптизма управляется формулой времени, образовано идеей времени, наполнено абсолютной плотностью мировой религии рассудка — мифом о живом кольце времени. Число рассудка есть формула, образующая форму слова человека. Время числа рассудка образует смысл человеческого слова. Число времени числа рассудка образует значение человеческого слова. Сам же рассудок есть имя для числа ничто. Понятие, таким образом, есть фикция, есть простое закрытие одного ничто другим, есть последовательность восприятия действительности числа, не имеющая отношения к действительности. Число может быть формализовано, «схвачено» только в риторике, как тождество и различие двух величин — (1) тождества смысла и значения и (2) различия смысла и значения. Число, таким образом, есть дефиниция сама по себе, суть человеческое исчисление риторики. Научная теория, таким образом,
Истинное понимание числа только и деконструирует проект метафизики, захватывая его горизонт. Число снимает проблему наличия, присутствия, представления в виде вопроса о числе, раскрывая присутствие как неделимость в присутствии делимости, как истину в присутствии атомизма.
4. Численность. О спасении структуры
«Обязательный канон» теории постструктурализма еще в значительной степени сращен с объектом своей критики — метафизикой. Новое понимание числа, риторическое меганаучное понимание позволяет не терять силы в борьбе с метафизикой, а двинуться дальше по пути действительного мышления. Теория риторики доводит базовые идеи постструктурализма до «риторического конца», до универсальной теоретической дефинитивной структуры. Базовые идеи постструктурализма порождает опыт дефинирующего разума, герменевтико-гносеологический опыт числа. Идея децентрации структуры раскрывается, как «экспериментальное» («онтологический опыт», по выражению Гадамера) самообнаружение солиптизма, фиксация числа, как того герменевтико-гносеологического сдвига, который непременно образуется в ходе дефинитивного осмысления предметности (феноменологической редукции феноменологии), — в универсальном акте риторики, показующем солиптизм. Идея «следа» по-следовательно раскрывается в солиптической теории значения. Критика многозначного понятия «наличие» и концепции «целостного человека», а также утверждение принципа «свободной игры мысли» и отрицание самой возможности существования, какого-либо первоначала, «первопричины», «происхождения» любого феномена — всё это находит свое выражение в солиптической теории смысла. Не понятие «центра структуры» определяет сам принцип «структурности структуры», но число само по себе, самим фактом невозможности своего неналичия, т. е. посредством некоторого связанного времени, не только ориентирует и организует структуру, но и поощряет свободную игру элементов внутри целостной формы. Феномен логического богодоказательства, образующий существо метафизического проекта, недостаточно солиптичен — именно в этом основа краха проекта метафизики.
«Таким образом, всегда считалось, что центр, который уникален уже по
определению, представляет собой в структуре именно то, что управляет этой структурой, в то же время само избегает структурности. Вот почему классическая мысль, занимающаяся проблемой структуры, могла бы сказать, что центр парадоксальным образом находится внутри структуры и вне ее. Центр находится в центре целостности и, однако, ей не принадлежит, эта целостность имеет свой центр где-то в другом месте. Центр не является центром»8. Структура всего лишь, всегда и прежде всего — часть системы. В риторическом переводе на язык меганауки, это суждение дает дефиницию структуры. Структура есть число системы, есть форма существования системы во времени, форма существования пространства во времени, из времени, до и после времени, в специальном научном смысле — временной срез системы. Машина солиптизма работает на системной функции пространства, раскрываемой как численность. В системе есть также и, наряду со структурой, центр, «новый центр». Дефиниция «нового центра», в том смысле, что в неизмеряемый, но исчислимый момент времени структура всегда соотносится со всегда новым центром, — есть время. Солиптизм и есть, в самом безусловном и необходимом смысле, система, система мышления, то, что скрывалось, защищалось проектом метафизики. Физический миф о солиптизме называет его, как «абсолютно черное тело». Ислам призывает прикоснуться к нему, как к священному камню в Мекке. Малевич пишет «черный квадрат». И так далее. «Вся история концепции структуры ... может быть представлена как ряд субституций одного центра другим, как взаимосвязанная цепь определений этого центра. Последовательно и регулируемым образом центр получал различные формы и названия. История метафизики, как и история Запада, является историей этих метафор и метонимий. Ее матрица ... служит определением бытия, как наличия во всех смыслах этого слова. Вполне возможно показать, что все эти названия связаны с фундаментальными понятиями, с первоначалами или с центром, который всегда обозначал константу наличия — эйдос, архе, телос, энергия, усия (сущность, субстанция, субъект), алетейя, трансцедентальность, сознание или совесть, Бог, человек и так далее»9 5.
«Новый центр» — это центр риторики. В некоторых своих работах, в частности в «Голосе и феномене» Деррида рассматривает этот «центр», как «сознание», «соgitо» или «феноменологический голос». Риторика производит по-следовательную дефеноменологизацию голоса, раскрывая его как метод естественной теории солиптизма, теории естественных законов чистого разума, естественных законов природы чистого разума. Голос раскрывается как арифметика, возникающая на основе числа, по краям числа (интонация). Нет другой арифметики, кроме голоса, — нет другой теории числа. Универсальная зпистема западноевропейского мышления, характеризуемая Дерридой, как «логоцентрическая метафизика» преодолевается Риторикой, которая редуцирует «текстуальность» к солиптизму, что ограничивает произвол интерпретации до порога отсутствия числа, т. е. до невозможности настоящего произвола.
Ничего не создается вне численности. Любой наблюдатель (гносеолог-солиптист) неизбежно находится «внутри числа», т.е. в рамках определенного «исторического в смысле истории Времени» солиптизма. Риторика формирует математические начала космологии (астро-физико-математической теории вселенной) ровно в той же степени, в какой образует арифметические начала физики элементарных частиц. Математика и физика — это в значительно большей степени голос, нежели риторика, имеющая дело со словами. Голос — это гносеология, познавательная функция рассудка. Голос спасает структуру, голос выводит из численности число, формирует произведения числа, структурирует жизненный мир солиптизма. Мир численности — новый мир, с которым непосредственно соприкасается голос риторики. Мир численности непосредственно производит «Книгу природы», категориальную структуру природы. Категория, являющаяся естественным произведением числа, образует отношение между структурой системы и «новым центром» системы — отношение численности. Солиптическая теория категорий снимает теорию множеств, снимает формальную и математическую логику в риторике. Универсальная теория систем воссоздается прежде всего как риторическая теория численности, раскрывающая действительное отношение числа и численности посредством времени. Время «схватывается» как универсальная структура численности, так как является естественной системой численности, проявляясь в виде «нового центра» численности. Голос времени (слово) раскрывает демиургическую (риторическую) функцию творения мира из численности посредством числа. Отношение числа к численности есть структура самого времени, «новый центр» которой (структуры) именуется «пространство». Численность, вообще говоря, всегда есть какая-нибудь формула.
5. Значение и смысл как число
«Знание того, что является категорией — что является языком, теорией языка, как системы, наукой о языке в целом и так далее — было бы невозможно без возникновения четкого понятия категории вообще, понятия, главной задачей которого, как раз и было проблематизировать эту простую оппозицию двух предполагаемых сущностей, таких как язык и мысль»10.
Риторическая теория категорий раскрывает категорию как риторическую фигуру системы. Система же всегда есть солиптическая система. Риторика требует введения только двух категорий: категории значения и категории смысла. Значение и смысл, фиксируемые феноменологией, суть, на деле, «органы чувств» солиптизма — зрение и слух голоса, рассудок и ум голоса.
Голос соотносится со временем в качестве числа. Голос образует телесность числа. Дефеноменологизация человека как стратегического феномена культуры (истории), как феномена письменной культуры раскрывает сознание человека в виде солиптической теории множества, в виде особого солиптического единства, выражаемого действительностью истинного числового ряда. Численность раскрывается в мире численности, как смысл — и прежде всего как риторический смысл. Число раскрывается, выводится в мире численности как значение — и прежде всего как риторическое значение. Голос образует язык науки. Фактичность языка науки и есть, собственно говоря, меганаука. Те или иные значения и смыслы определяются категориальным числом, местом категории в системе, определяющем время (сущность) ее работы по образованию структурности структуры в каждый раз новом пространстве «нового центра». Категории чистого языка науки являются основоположениями меганауки, описывают число в виде системы солиптизма, располагающей солиптической структурой и новым (солиптическим) центром. «Категории являются и фигурами (skhemata), посредством которых бытие, собственно говоря, выражается настолько, насколько оно вообще может быть выражено через многочисленные искажения, во множестве тропов. Система категорий — это система способов конструирования бытия. Она соотносит проблематику аналогии бытия — во всей одновременности своей неоднозначности и однозначности — с проблематикой метафоры в целом. Аристотель открыто связывает их вместе, утверждая, что лучшая метафора устанавливается по аналогии с пропорциональностью»11.
Мир метафоры, воспринимаемый постструктуралистами как «бесконечный, безграничный текст», на самом деле является таковым из сущности математического. Число есть голос (перво-акт, перво-жест) человеческого существа, первое слово солиптического сознания. Числом человек прикасается к миру, миру численности, вбирающему человека в себя как собственную поверхность и образующему его (человека) в виде памяти, движения по поверхности ленты Мёбиуса, — образующему риторическую фигуру, нечто, «именуемое» человек. Риторический характер движения, характер работы категории, изображается движением по поверхности ленты Мёбиуса в том смысле, в каком это движение всегда происходит в одной плоскости — в плоскости риторики. Греческий «внешний вид», телесность человека — это прежде всего риторическая фигура. Риторическая фигура образуется работой категорий, это, своего рода, скульптура числа. Движение риторических фигур, именуемое «память», служит источником возникновения грамматики, чистой структурности структуры, «новым центром» которой выступает литература, вместе с которой они образуют письменность в качестве системы.
Проблема происхождения грамматики может быть раскрыта на путях интерпретации языка науки, языка солиптизма как непосредственного языка, языка самого по себе, производящего язык человеческий (речь) в движении риторических фигур.
Феномен грамматики является попыткой искусственного воспроизведения солиптической машины, фундаментальным припоминанием солиптической тайны рассудка. «Критика чистого разума» редуцируется к «критике способности суждения». Работа категорий производит пространство системы. Структура работы категорий образует пространственную систему. Число категории определяется «новым центром» в качестве времени числа категории. Работа двух категорий (категории значения и категории смысла) образует, собственно говоря, единицу. Значение единицы солиптизма есть истинное значение. Смысл единицы солиптизма есть истинный смысл. Вместе, в духе солиптизма, они образуют истину, истину суждения. Русское понимание истины сродни ощущению от знаменитого опыта с двумя соединяемыми металлическими полусферами, образующими сферу, из которой выкачивается воздух, и кои не могут растащить с десяток лошадиных сил.
6. Новое научное мышление
Новое научное мышление неизбежно станет краеугольным положением
«риторической чувствительности», ее тезисом о неизбежности солиптичности всякого мышления, в которой философские, литературоведческие проблемы рассматриваются как неразрывно спаянные, скрепленные с актуальными научными проблемами риторической природой языка, как «сращенные воедино предел и беспредельное», по выражению Платона. Методика дерридеанского анализа философского текста не только вполне применима для анализа проблем современной науки, но и в результате риторико-рефлексивного преобразования (формализации) может образовать сущность фундаментальной программы рефлексии современного физико-математического знания. Основная проблема и трудность современного физико-математического знания состоит сегодня не столько в системном усложении экспериментальной практики и образовавшемся «онтологическом застое» в области фундаментальной теории, сколько в проблеме отделения терминологии («научного письма») от продуктивной предметности (сущности техники, по выражению Хайдеггера) физико-математических наук. Если наука — всего лишь род терминологического письма, то тогда «задача уже определена: исследовать ... текст (Деррида пишет здесь о философском тексте. — С. Ш.) в его формальной структуре, его риторическую организацию, специфику и разнообразие его текстуальных типов, его модели экспозиции и порождения — за пределами того, что некогда называлось жанрами, — и, далее, пространство его мизансцен и его синтаксис, который не просто представляет собой артикуляцию его означаемых и их соотнесенность с бытием или истиной, но также диспозицию его процедур и всего с ними связанного»12.