Ритуал последней брачной ночи

Платова Виктория Евгеньевна

Вместе с Филей-затворником нас стало шесть.

И мы количественно повторили состав, который заседал за коньяком в ночь убийства. Качество же явно хромало: Тео Лермитт съехал давно, Гюнтер Кноблох — недавно (только вечером предыдущего дня). А Калью Куллемяэ нам так и не открыл. Вездесущий Андрон сообщил нам, что пресс-секретарь виолончелиста должен выбраться из гостиницы завтра утром.

После того как все присутствующие приговорили две бутылки коньяка, Рейно попросил Аурэла Чорбу показать ему популярный трюк

«отключение видеокамеры», о котором уже слышал от меня. Мы разделились на две группы (в самом произвольном порядке). Одна группа (во главе с Чорбу) отправилась на улицу, другая же (во-главе с Рейно) сосредоточилась в холле.

Когда операция была успешно завершена, мы отправились в бар, к коньяку «Букурия», безвозмездно предоставленному Аурэлом. Правда, по дороге от нас откололся Илья Слепцов: к нему ворвалась очередная поклонница.

То ли под воздействием коньяка, то ли из нежного чувства солидарности, которое испытывают друг к другу все малые народы, Рейно и Аурэл сближались фантастическими темпами. Я даже почувствовала острый приступ ревности.

— Говорят, вы частный детектив, Рейно? — спросил Аурэл, подливая эстонцу вероломный коньяк.

— Говорят…

— И вы что-нибудь расследуете?

— Кое-что… Я могу рассказать вам об одном убийстве. — Рейно поднял рюмку с «Букурией» и посмотрел ее на свет. — А могу сразу о трех. Но это будет долгая история.

— Давайте о трех. — Любитель детективов Андрон Чулаки, разливавший коньяк, даже задрожал от нетерпения: еще бы, три убийства. Не часто выпадает такой фарт.

— О трех убийствах и о трех убийцах. Два из них были случайными, а третье — хорошо задуманным, но плохо спланированным.

Филипп Кодрин опрокинул рюмку с коньяком, и все посмотрели на него. Я тоже посмотрела на него (о, незабвенный француз Патрик Дэваэр, так рано покинувший мир!). И вдруг почувствовала слабый запах одеколона «Hugo Boss», идущий от его макушки…

— Неважно, как звали основньтх действующих лиц истории, которую я расследую, — кажется, на Рейно накатило вдохновение. — Но все, я думаю, оценят удивительную прихотливость судьбы. Или, если хотите, рока.

— Да не тяните вы! — подал голос Андрон Чулаки. — Без лирических отступлений.

А Рейно выразительно посмотрел на меня и подмигнул. И я поняла, что сейчас он расскажет не абстрактную, а совершенно конкретную историю. Историю, которая занимала меня все последнее время. Историю Олева Киви. И его жены. Я одна была в курсе всех событий. А Рейно — Рейно отрабатывал свои деньги. Деньги частного детектива.

— Начнем с того, что в мире музыки долгое время был известен один… ну, скажем… виолончелист. Он действительно был первоклассным исполнителем. Но еще и хорошим дельцом. Он ездил по всему миру и скупал драгоценности. Особенно он любил Юго-Восточную Азию. У него был хорошо налаженный канал поставки рубинов из Бирмы.

— Откуда вы знаете? — не выдержала я.

— Об этом мне сообщил ювелир, с которым он долгие годы работал. — Рейно укоризненно покачал головой. «Имейте терпение, Варвара! И пошевелите мозгами: вы сами дали мне квитанцию с каракулями господина И.И. Шамне, владельца антикварной лавчонки», — прочитала я в его взгляде.

— Кроме того, он занимался их подделкой. Тоже, между прочим, довольно прибыльный бизнес. Этот… виолончелист… никогда не ошибался. Или почти никогда. Или, скажем так, он ошибся один раз. Когда женился на милой русской девушке по имени… Алика.

Филипп поднял голову. И недоверчиво хихикнул:

— Какое странное имя…

— Имена бывают разными, — Рейно хихикнул в тон Филиппу. — Но факт остается фактом: виолончелист страстно влюбился в Алику. Настолько страстно, что даже оформил на нее завещание. И тем самым подписал себе смертный приговор.

— Смертный приговор? — теперь уже опешила я. Ничего себе поворот!

— Все дело в том, что у Алики еще до виолончелиста был любовник. И что эта связь тянулась много лет. Любовника звали…

— Игорем! — Я не выдержала и нервно закашляла.

— Почему Игорем?! — взволновался Филипп. — Почему именно Игорем?!

— Просто… — Я уставилась на Рейно, ища у него поддержки. — Хорошее имя. Мне нравится.

— Почему именно Игорем?! — все еще не мог успокоиться Филипп.

— Пусть будет так, как сказала дама. У Алики был любовник Игорь. А еще брат и жена брата. Для удобства назовем их… — Тут Рейно сделал утомительную паузу, которая полностью укладывалась в систему Станиславского.

Я знала эту систему, эту школу переживания: много дет она состояла на вооружении у всех таллинских проституток.

— Назовем их… — продолжал куражиться Рейно. — Красавчиком и Слепой.

На «Красавчике» Филиппа отпустило, но «Слепая» заявила крупно трястись его губы.

— Почему — Слепой? — выскочил бармен Андрон Чудаки.

— Потому что жена Красавчика была слепой. На самом деле. Она ослепла много лет назад. Отслоение сетчатки. Ничего невозможно было сделать…

Я тотчас же дала себе слово не смотреть на Филиппа Кодрина. Во всяком случае, до тех пор, пока Рейно не закончит свой рассказ.

— Вся эта четверка была связана любовно-родственными отношениями. Женщины были наперсницами, мужчины — большими друзьями. А потом появился Виолончелист, и Алика не смогла устоять. Она прожила с ним… Вернее, с его положением, с его известностью, с его драгоценностями три года. Но спать с драгоценностями невозможно, правда? Спать можно лишь с человеком, которого ты любишь. И она возобновила связь со своим старым любовником. Но и разводиться с Виолончелистом не хотела. Потому что тогда осталась бы без гроша. И она решила убрать маэстро-миллионера.