Ритуал последней брачной ночи

Платова Виктория Евгеньевна

Кажется, я на секунду потеряла сознание.

А когда очнулась, Аурэл Чорбу обнимал меня! Он сомкнул руки на моем позвоночнике, и я могла поклясться, что ощущаю их влагу сквозь плед. Красную влагу. Руки Аурэла были по локоть в крови. Теперь он больше не казался мне богом. В смуглости его кожи теперь было нечто порочное. Как будто он убивал свои жертвы, и кровь фонтаном брызгала на лицо. И он застирывал это лицо, как застирывают сомнительные с криминальной точки зрения пятна на одежде…

Черт возьми! Я пила вино

из рук убийцы. Из рук, которые вершили лишь одним им понятный суд.

Мне снова стало дурно.

Но что я могу сделать сейчас — голая, завернутая в плед убийцы? Голая, завернутая в руки убийцы…

— Что с тобой? — спросил Чорбу.

— Нет, ничего…

Единственный выход — держать себя в руках. В своих собственных — не молдаванина.

— Вы не принесете мне вина, Аурэл?

— Конечно. Ты можешь выбрать любое.

— Вон то, — я судорожно дернула подбородком. — В том углу…

Пусть сходит в самый дальний угол. Тогда, может быть, у меня появится время…

— Там ведь сухие вина?

— Десертные.

— Все равно. Я хочу десертного вина.

— Как скажешь…

Он отошел от меня, и почти тотчас же раздался телефонный писк. Я видела, как Аурэл сунул руку в карман, достал мобильник, послушал и пожал плечами. Звонили не ему!

Звонили мне!

И это могла быть только Монтесума!

Я скатилась со стойки и подползла к своим разложенным на полу мокрым джинсам. Так и есть: писк шел именно оттуда. Я вытащила телефон из кармана, нажала кнопку и задышала в мембрану.

— Это я! — раздался далекий и такой родной голос Монти. — Ты сидишь?

— Да… — Впрочем, я уже не сидела. Я лежала.

— Я вытрясла все из этой безмозглой дуры. Дочери коммерческого директора. Она все мне рассказала. В тот день она действительно ехала в лифте с мужиком. Никакой он не иностранец. Вернее, теперь он уже иностранец. Смуглый тип с усами. С усами, ты слышишь?! И с золотым зубом!

Вся «КАСА МАРЭ» завертелась у меня перед глазами. Мне неоткуда ждать поддержки. Каждая бутылка вина, каждая засургученная пробка будут на его стороне. На стороне убийцы Аурэла Чорбу.

— Ты говорила о молдаванине, помнишь? Думаю, это он…

— Я тоже так думаю, — машинально ответила я, не отрываясь от затылка Аурэла Чорбу, склонившегося над вином.

— Да? — похоже, Монтесума обиделась. — Ты не можешь так думать. Это я…

— Монти, — жарко зашептала я, сбивая губы о равнодушную мембрану. — Гиена поблизости?

— Понятия не имею. Я его умотала… Кажется, он с дулся.

— Найди гиену и приезжайте… Васильевский… Винная галерея «КАСА МАРЭ»… Только быстрее, пожалуйста. Быстрее.

Я отключилась.

А Аурэл Чорбу уже терся возле меня с бутылкой десертного вина «Гратиешты».

— Ты кого-то пригласила? — спросил он.

— Нет, — солгала я и поплотнее укуталась в плед.

— Если да, то напрасно. Я не открою никому. Я сам выбираю себе гостей. Извини, Сегодня ты моя гостья. Единственная гостья. Единственной и останешься.

Остаться — вот что совсем не входило в мои планы. Я смотрела в лицо Чорбу. А видела…

Я видела его затылок.

Затылок с маленькой косичкой. Когда-то этот затылок уже мелькал в моей жизни. Так же, как и нож. Но теперь я вспомнила быстрее.

Фотография с пати.

Филипп Кодрин в левом верхнем углу.

И хмырь с рок-хвостом в центре — снятый со спины. Это и был Аурэл Чорбу. Только теперь он сменил хвост на косичку, но это ничего не значило. Теперь фотография приобретала совершенно другой смысл. Теперь стало ясно, кого так испугался Филипп Кодрин. Он и знать не знал о Тео Лермитте. Он испугался Аурэла.

Я видела на снимке искусствоведа, но Филя!.. Филя увидел совсем другого.

Аурэла Чорбу.

Это на фотографии Аурэл стоял спиной к объективу. А в жизни Аурэл стоял лицом к Кодрину. И Филипп не мог этого забыть… Господи, откуда она звонила, Монти? Счастье, если из дому… От Большого к Среднему плюс еще три квартала — минута езды. А если — не из дому? А если фээсбэшная гиена отправилась на покой?!. Подбирать всю остальную криминальную падаль города Питера?..

— Да что с тобой? — Аурэл никак не хотел отстать от меня.

— Что-то мне нехорошо… — пролепетала я. — Я, пожалуй, пойду.

— Нет, — почти пропел Чорбу, и я удивилась угрожающей легкости его голоса. — Ты никуда не пойдешь!

— Почему?

— Дождь.

— «И дождь смывает все следы», — ляпнула я первое, что пришло мне в голову. Так назывался фильм, который был признан сентиментальными читательницами «Дамского вечерка» лучшим в последнем тридцатилетии.

— Да? — развеселился Аурэл.

— Вообще, это название фильма.

— А похоже на правду. Похоже на жизнь… Я беспомощно оглянулась. Нож лежал на стойке. Если Аурэлу что-нибудь взбредет в голову, у меня не будет ни единого шанса.

— Что-то ты мне не нравишься… — Он, не отрываясь, смотрел на меня.

А уж как ты мне не нравишься!

Все обаяние Аурэла вылетело в трубу. И теперь я видела перед собой закоренелого убийцу. С ножом за голенищем.

— Да? — Я ухватилась за эту мысль. — Тогда, может, я пойду?

— Нет, — отрезал Аурэл. — Нет. Дождь.

Перспектива пробежек голышом по винной галерее меня нисколько не прельщала. И пока я раздумывала, что же мне делать и как выбраться из «КАСА МАРЭ», в дверь кто-то сильно и отчаянно постучал.

Монти! Слава богу, Монти!

Я вскочила, но хитрый Аурэл опередил меня. Он первым оказался возле двери.

За которой стоял Рейно.

Дивный Рейно. Благословенный Рейно. Божественный Рейно. Лучший в мире Рейно.

— У нас закрыто, — сказал Аурэл из-за двери.