Ритуал
Шрифт:
Защита алтарного зала приветственно мигнула, обдав родной силой, и мы — вошли.
— Слушаю, — дядя небрежно прислонился к гранитной плите Алтаря с одного боку, положив кончики пальцев одной руки сверху — другой продолжал защелкивать последние застежки кафтана. — Моя племянница встала так рано, чтобы прервать утреннюю тренировку, чего не делала уже много зим. Причина должна быть действительно важной. Спрашивай. Ты же хочешь что-то спросить, не так ли, Вайю? И услышать правдивый ответ, потому что у Алтаря нельзя солгать, — дядя откровенно усмехнулся. — Только на
Я кивнула, принимая правила игры. Вопрос за вопрос. Ответ за ответ.
Обошла Алтарь по кругу и встала с другой стороны, оперлась о гранитную плиту обеими руками — камень пульсировал и согревал ладони теплом, и негромко гудел, вибрируя.
— Спрашивай, — приказал дядя.
Я шевелила пальцами, поглаживая гранит и медлила, не зная, хочу ли знать ответ на самом деле. Точнее, этот ответ мог изменить всё. И что потом делать с этим «всё», я не знала.
— Ты отдал приказ убить горца, Нике Сакрорума? — Я выдохнула резко, как перед прыжком в холодную воду.
Дядины глаза сверкнули насмешкой и чем-то ещё, мне не доступным. Он отзеркалил мою позу, уперев обе руки в алтарный камень, наклонился вперед, близко, почти нос к носу, так, что я видела каждую темную крапинку в его глазах.
Усмехнулся и выдохнул: «Да».
Это — «да» — имело привкус мятного табака и утреннего кофе. И кружилось в воздухе, оседая вниз. Алтарь вспыхнул под моими руками, сила взметнулась вверх теплым ветром, пошевелив завитки волос.
Мы стояли почти нос к носу, глаза в глаза, разделенные только алтарной плитой.
— Давай, — дядя широко раскинул руки, и отшагнул назад, открываясь, — давай, Вайю! — Алтарь снова вспыхнул прерывисто под моими ладонями, но контроль я удержала. Полночи медитаций не прошли даром. Голова была пустой и звенящей, мысли текли четко, ложились ровными линиями, объединяясь в систему. — Ты же хочешь, сделай… — искушал он, улыбаясь очень криво. И я, наконец, поняла, что было в его глазах — напряженное, скрученное в тугую пружину… ожидание неизбежного.
— Хочу, — выдохнула я тихо, — поблагодарить. За то, что не соврал.
— Успокоительный эликсир?
— Нет. Не пила, но всплеска не будет. Считаем это за первый вопрос.
Дядя нахмурился, внимательно, по-новому, изучая тщательно уложенные волосы, форму, ленту в петлице.
— Второй вопрос, — я похлопала кончиками пальцев по гранитной плите. — Приказ выполнили? Сакрорума убили наши люди?
— Нет, — снова улыбнулся, насмешливо и криво. — Не-ус-пе-ли. Горца сняли раньше, — продолжил он деловито. — Это истинный талант — умудриться нажить столько врагов за такую краткую жизнь.
— Кто?
— Тц, — дядя покачал пальцем из стороны в сторону. — Моя очередь спрашивать, — улыбка стерлась, глаза похолодели, когда он опять наклонился близко-близко. — Я хочу знать, кто такой этот Сакрокрум, чтобы ты допрашивала Главу собственного Клана? Кто такой этот вшивый горец, которого ты знаешь несколько декад, и с которым встречалась всего четыре раза? Кто он такой, Вайю? — громыхнул дядя так,
Я молчала.
— Я требую ответа на свой вопрос, Вайю, — закончил дядя жестко, и Алтарь опять тускло вспыхнул под нашими ладонями.
— Из-за меня, — не смотря на весь псаков обретенный контроль глаза запекло. — Из-за меня, — выдохнула тихо, и мне стало легче. Алтарь вспыхнул умиротворяюще, подтверждая правдивость моих слов. Всё из-за меня.
Я бы много дала, чтобы вернуться в дом Браев и отпустить связанного Нике на все четыре стороны, просто выпнуть его из дома под зад, и найти другого темного, который держал бы чары. Но я хотела Нике. Хотела иметь его рядом сейчас, а не через десять зим. Это я — соскучилась, и это моё эгоистичное решение привело к таким результатам. Я могла отпустить его после, но связала контрактом по рукам и ногам, думала — время ещё есть, хотела показать ему столько… но ни разу не спросила, чего хочет сам Нике. Хотела — я. И этого было достаточно.
— Блау имеют право, — выдохнула я горько. — Блау всегда получают то, что хотят. Так ты учил меня. Любая игрушка. Любые вещи. Любые люди.
— Вайю…
— Я хотела горца себе, — выдохнула я после очень долгой паузы. — Нике был бы гениальным целителем. Не вылечил бы Акса, но помог бы.
— Целителей много, мальчишка закончил один курс, и его возможная гениальность в будущем…
— Это был мой горец, дядя. Мой. Не трогай никого из моих людей, дядя. Я бы и слова не сказала, вырежи ты хоть всю общину где-то там, на заснеженных вершинах Лирнейских, но это был мой горец, и я сказала тебе об этом. МОЙ.
— А ты — МОЯ. Моя. И когда твой отец доверил тебя мне, я обещал, что сделаю всё, чтобы защитить его дочь.
— Дядя, — дышать стало сложно, как будто мне на грудь упала алтарная плита, и кончился весь воздух. Не виноват был никто. Ни Нике, ни дядя, никто, кроме меня. Я не смогла объяснить вовремя, как важен для меня Сакрорум, чтобы дядя понял. Нике взяли в оборот только по одной причине — близко к Блау. Если бы я держалась подальше, никого бы не интересовал горец из вшивой высокогорной деревушки. Если бы я только держалась подальше…
Я тихо застонала сквозь зубы. Всё потому что я была жадной. И нетерпеливой. Хотела получить всё и сразу, вернуть себе всё, что я потеряла, если бы я подождала, Нике был бы жив.
И я могла понять Нике, почему он сдал меня дознавателям. С его презрением к авторитетам, с его страстью к очередной Булке, с его порывистостью… он всегда был таким. Дураком. И могла понять дядю. Простить можно было всех, кроме себя, потому что уже ничего не исправить. Ни-че-го.
Теперь я буду держаться подальше от каждого, кто был дорог. Подальше от Блау — самое безопасное место, так говорила Фей. И с Фей тоже — уже поздно.