Ритуал
Шрифт:
Люк наклонил голову и ринулся сквозь папоротник. Стиснув зубы и превознемогая боль в груди и ногах. Он не собирался сдаваться. Хватит! Он хотел увидеть небо. Кусочек неба и немного открытого пространства, где можно было бы передвигаться без труда.
Он зацепился подмышкой за какую-то ветку и отлетел назад, приземлившись на задницу. Схватив ветку, попробовал сломать, но руки оказались бессильными перед гибкостью дерева.
Он остался сидеть, хватая ртом воздух. Хатч настаивал, чтобы они старались держаться «примерно» юго-западного направления. Но Люк интуитивно чувствовал,
Он не мог больше оставаться в этом душном сыром лесу, давящем, сбивающем с ног, разрывающем кожу. Горло горело. Высыхающий пот выделял соль, кожу между ног и на поясе под ремнем натерло. Ему хотелось уже сорвать с себя одежду.
Измученные мышцы в ногах начала сводить судорога. Нужно выбираться из этой чащи. Если подлесок не поредеет, он пойдет назад и найдет остальных. Потом они вернутся по своим следам туда, где вышли на эту тропу днем ранее. Или, если необходимо, вернется он один. И пойдет за помощью. Независимо от того, согласится Хатч или нет, инстинкты подсказывали, что времяпришло. Время принимать решительные меры. Один из них пойдет за помощью.
Он был зол на Хатча с его нелепым необоснованным оптимизмом. «Боже, Хатч! О чем ты думал?» Стиснув зубы, он стал вспоминать все предпринятые Хатчем решения, ввергшие их в эту бездну неприятностей. Его губы зашевелились, и он принялся костерить своего друга, зная, что впоследствии будет стыдиться своих слов.
Люк закрыл глаза. Попытался успокоиться и привести мысли в порядок. Вспышка ярости медленно угасла, оставив лишь дрожь в теле.
В мокрой зелени, где он сидел, было темно. До поверхности лесной почвы света доходило мало, но дождь находил дорогу. Лес буквально промок насквозь. Голова кружилась. Люк достал из кармана куртки энергетический батончик. В желудке ныло от голода. У них вообще осталась нормальная еда?
Он представил себе, что случится, если он больше не сдвинется с места. Найдут ли его тело, скрытое под этими кустами, сорняками и крапивой? Или его кости будут дочиста обглоданы кишащими здесь насекомыми и рыщущими в поисках пищи грызунами? Он так отчетливо увидел останки своей грязной туристской одежды, выцветший рюкзак и бурый, ухмыляющиеся сквозь темную листву череп, что даже подскочил от испуга. Промокшая от просочившейся влаги поясница ныла. Черная почва буквально высасывала из тела все тепло.
Он поспешил встать и бросился вперед, движимый отчаянной надеждой, что каким-то чудом лес вот-вот кончится. Но удалившись от остальных далеко за пределы слышимости, он начал беспокоится, что сошел с тропы и ломится сейчас сквозь подлесок в совершенно другом направлении. Туда, где, как ему казалось, заросли были реже. Иногда он останавливался и убеждался, что следует по еле заметной тропе. В противном случае ему никогда не найти остальных. Здесь не было ориентиров, повсюду бесконечное однообразие.
Желудок горел от жажды, во рту пересохло. Остатки воды кончились еще час назад. Если они не хотят слизывать дождевую воду с листьев деревьев, им нужно до конца дня найти какой-нибудь ручей. Люк сомневался, что у остальных что-то осталось во фляжках.
Через полчаса он наткнулся на гранитный постамент. Стоячий камень, увитый плющом.
20
Хатч все сильнее и сильнее чувствовал, как тихо стало вокруг, хотя решил не делиться этим наблюдением с Филом и Домом, ковылявшими позади него по быстро сужающейся тропе. Лес будто замер в ожидании.
Стоило им отойти от заброшенных домов, как птицы перестали щебетать. Ветер стих. Лес вокруг них погрузился в полную тишину. Было слышно лишь шарканье ног, слабый шум дождя, да шорох листьев о непромокаемую ткань.
Эта тишина вызвала реакцию, ответное действие. Неожиданно для себя он с тревогой уставился на заросли по обе стороны от исчезающей тропы. А вдруг они снова изменили направление? Он не был уверен. Местами тропа словно распадалась. Обманчивые просветы подталкивали их то в одну, то в другую сторону от еле просматривавшейся тропы. Чтобы разглядеть ее среди зарослей шиповника и бледно зеленого папоротника, ему часто приходилось напрягать зрение.
Свет почти не проникал сюда сквозь плотный полог листвы. Хатч забеспокоился, что Люк может заблудиться. Он остановился и вытер пот с глаз. Неожиданно он разозлился на себя за то, что отпустил Люка одного. — Стоп.
— А? — спросил Дом, задыхаясь от ходьбы.
Фил остановился, хрипло дыша. Хатч услышал, как тот с силой вдохнул в себя содержимое ингалятора.
— Что такое? — прошептал Дом.
Хатч поднял компас, направив его в сторону от красного, взмокшего лица Дома. Северо-запад. Ему захотелось закричать. Они снова сбились с курса. Бродили по лесу зигзагами, заходя в него все глубже и глубже. Это происходило постепенно и поэтому незаметно. Но когда и как такое случилось? Он заметил бы. Не тащи он на себе неповоротливую тушу Дома, он был бы более внимательным.
— Ничего хорошего. — Он покачал головой.
— Что не так?
— Направление. — Он отпустил Дома и хлопнул руками по бедрам. — Черт.
21
Сперва Люк подумал, что это обнажение горной породы природного происхождения. В первый день похода они видели множество валунов и даже скал, торчавших из зеленой земли. Но стоило ему обойти вокруг камня и сорвать с одной стороны кусок мокрого плюща, как он увидел полустертые руны. Они покрывали всю поверхность камня и были окружены овальной рамкой, густо заросшей окаменелым лишайником.
Люк присел на корточки и стал поворачиваться кругом, вглядываясь в окружающие заросли. Сквозь сетку из сухих веток и буйно разросшегося сорняка он увидел в двадцати футах от себя еще один стоячий камень, а за ним еще один.
Отступив в сторону и присев еще ниже, Люк снова заметил вьющуюся между камней тропу. Только вот идти, выпрямившись, по ней было нельзя.
Он попробовал двинуться вперед, но тут же зацепился рюкзаком за ветку и застрял. Ругаясь сквозь зубы, дал задний ход. Потом с кряхтением сбросил ношу с плеч в лиственный перегной и грязь.