Ритуал
Шрифт:
Прошло несколько минут… Он не знал, сколько точно. Но когда каждое колесо совершило полный оборот и грузовик снова покатил вперед, вдоль этой тонкой трещины в поверхности величайшего леса в Европе, Люк пообещал себе, что непременно выберется из этого жуткого черного туннеля, а его преследователь останется ни с чем…
Сбросив скорость, он миновал крутой поворот. Единственная работающая фара высветила длинный участок узкой и прямой дорожки. И еще свет выхватил из тьмы затаившуюся там длинноногую фигуру.
Нечто высокое, тощее, с лохматыми бедрами и костлявыми руками, длинными,
Потом голова снова втянулась в напрягшееся перед броском тело. Отблеск фары мелькнул в янтарно-красных роговицах глаз.
На мгновение Люку показалось, что это какой-то невероятно высокий человек. Или обезьяна, большая и тощая, изготовившаяся к прыжку как большая кошка. Но в тот момент, когда оно присело на корточки перед броском, согнув огромные мускулистые ноги, Люк разглядел в нем мимолетные черты других существ, что заставило его буквально захлебнуться ужасом.
Он успел рассмотреть покрытую густой черной шерстью голову, с влажным бычьим рылом. Почти человеческие глаза захватили все его мысли. Они были необычайно разумными. И не предвещали ничего хорошего. Лишь мельком увидев их, Люк захныкал. В тот короткий миг ему показалось, что голова, сидевшая на бычьей шее, походила больше на козлиную. А его длинные, желтые клыки должны были расти из пасти другого, давно вымершего, хищника. Возвышающиеся сверху величайшие из рогов, тоже, казалось, принадлежали иной реальности. Они двигались на встречу друг другу.
Двигатель ревел на пределе первой передачи, но у Люка не хватало самообладания переключиться на вторую. И сквозь этот рев он закричал с такой силой, что во рту появился привкус крови, а в глазах помутнело.
Оно кинулось на него через капот.
Под ударом старых копыт лобовое стекло разлетелось на кусочки. Руль треснул пополам. Следом в кабину вошло полчерепа, величиной с небольшой стол. Осколки стекла осыпали Люка как кристаллики сахара. Люк услышал звук, будто лопнул гигантский воздушный шар. По обе стороны от шеи прошли рога, пробив спинку сиденья и листовой металл кабины. Лицо Люка оказалось прижато к жирной щетине, пахнущей старым мясом и обгаженной соломой. Между глаз что-то хрустнуло, как пластмасса. Его уже сломанный нос.
Клубы вырывающегося из пасти едко пара, пахнущего гнилой рыбой и свиным навозом, заполнили кабину. Люка вывернуло прямо на этот огромный лохматый череп. И в следующий момент существо начало яростно мотать головой.
Люк оказался буквально вдавлен в сидение. Грузовик качнуло так, будто в него врезался скоростной автобус. Передние колеса оторвались от земли. Задняя стенка кабины вогнулась внутрь. Раздался страшный скрежет. Рога еще сильнее углубились в сталь кабины. Крыша застонала и смялась как бумажный пакет. Существо застряло. И было готово разорвать мир на части, чтобы высвободиться.
В живот Люку уткнулся нос, влажный, как морепродукты и подрагивающий, как детское сердце. Это ощущение, испытанное им, пока он сидел в темноте, вдавленный в сидение, было худшим в его жизни. Под
В последнее мгновение Люк почувствовал, как какой-то импульс, словно посланный из глубины веков предками, павшими от этих же рогов, проник ему в правую руку. Руку, сжимающую швейцарский армейский нож.
Правая была повреждена рогом, пробившим ветровое стекло. Но Люк смог, скрипя зубами, согнуть ее в локте. Потом, разжав челюсти, закричал. Закричал изо всех сил и вонзил крошечное лезвие в огромное черное горло.
Рев, вырвавшийся из пасти, оглушил его. Раздался звук, похожий на лязг двух мечей, и Люка швырнуло вперед.
Тварь исчезла. В разбитое ветровое окно ворвался сырой воздух, выветривая запах скотобойни.
Настала тишина.
А потом там, в темной сырой бесконечности деревьев, вдруг послышался кашель. Будто кто-то прочищал горло от застрявшей косточки. Люк посмотрел на свою правую руку. В ней было пусто.
Двигатель заглох. Руль исчез.
Люк закрыл глаза. Потом открыл. Рот был влажным от крови. Нос разбит.
Люк вытащил ружье и положил на капот. Потом вылез сам, совершенно голый.
69
Он больше не слышал ни кашля, ни лая, ни шакальего тявканья. Но он был не один в этом лесу, нависшем над ним и заслонившем серый солнечный свет. Ветви деревьев роняли тяжелые, ароматные капли дождя. Люк чувствовал себя словно в известковой пещере — сверкающей, вневременной и ужасной.
Нет, больше он не слышал и не видел твари. Но его сопровождали другие существа.
Он непрерывно сглатывал, стараясь облегчить страшную сухость в опаленном кордитом горле. Его бросало то в жар, то в холод. Он видел вещи и слышал голоса людей, которых там не было. Он переходил из одного мира в другой. Он все шел и шел.
За пределами видимости сновали белые человечки. Они галтели как маленькие обезьянки. Он видел их краем глаза. Они походили на голых детей.
Находясь в бреду, он дважды разворачивался, вставал на колени, и стрелял в деревья, где, как ему казалось, он видел что-то маленькое, бледное и щебечущее. А потом наступала тишина. Жуткая тишина, полная ожидания и смутных надежд. Пока все не начиналось снова: топот маленьких ног по сырому полу леса и крики в далеких зарослях.
У нее был приличный выводок. Молодняк злился на него за раненную «Мать». Если б он упал и потерял сознание от усталости, они бы непременно утащили его из грез и жидкой грязи в лес. Поэтому он продолжал идти, разговаривая сам с собой, чтобы отогнать их от себя.
Судя по всему, был ранний вечер, когда Люк дошел до конца дорожки и увидел небо, словно впервые за многие годы. Дорожка просто закончилась, а когда он обернулся, перед ним была лишь сплошная стена деревьев. Он словно оказался в прибрежной бухте, куда попал, выйдя из расселины в скале, или хорошо скрытой меж двух полуостровов пещеры. Он больше не видел ни конца тропы, по которой шел полдня, ни бреши в густых зарослях подлеска, высотой с человеческий рост.