Рижский редут
Шрифт:
И Яшку, которого стоящие передо мной подлецы запугали и сделали предателем, я тоже вспомнил.
Все это свершилось в моей голове мгновенно, пока Бессмертный сбегал с откоса. Потом он позвал меня, и я последовал за ним.
Когда командиры сошлись на причале, они услышали самый главный в тот миг вопрос:
– Где Левиз-оф-Менар?
– По меньшей мере час назад переправили его с пехотой и казаками на тот берег, – отвечал самый старший по годам, Бахтин.
– Черт… Значит, гонец еще в пути, – пробормотал Бессмертный. – Господа, Левизов отряд, статочно, ждет засада, нужно по крайней мере предупредить. Есть у вас с ним какие-то уговоры?
– Есть уговор на случай, когда отряд пойдет обратно.
– А чтобы дать знать об опасности?
О таких знаках, разумеется, никто не подумал. И наш военный совет, начавшись с полной растерянности, вскоре дал первые результаты.
– Тут стоит дуб ростом с Домский собор, – сказал Разуваев. – Я пошлю своих матросов, пусть залезут на самую верхушку и зажгут факелы. Может, Федор Федорович задумается, что огонь на Даленхольме неспроста.
– Так, – одобрил Бессмертный. – Я предлагаю дать несколько пушечных залпов. Они тоже заставят Левиза несколько задуматься и послать к берегу казаков. А мы сейчас же пойдем на йоле им навстречу.
– А я… – начал было Сурок, но замолчал.
– Что вы придумали, Сурков?
– Так, ничего… погорячился…
Бессмертный, казалось, не знал усталости. А я вот, хотя и был возбужден, чувствовал, что моих сил уже ненадолго хватит.
– Что, Морозов, сплаваем на тот берег? – предложил Бессмертный.
– Да, разумеется, – отвечал я, хотя вовсе не имел такого желания.
А хотел я сесть и обсудить с Бессмертным все события, задать ему вопросы и услышать от него неизменное «Почему? Потому…»
Прежде всего, я хотел знать, как же вылавливать тех лазутчиков, что остались в Риге? Я подозревал, что Мартын Кучин и был тот красавчик, что соблазнил и убил Катринхен, сбил с толку Эмилию Штейнфельд и погубил мою Анхен. Я чувствовал в нем убийцу. Я знал, что это он стрелял по бричке, в которой мы везли в порт Яшку. Но подозрение – не аргумент, и меня смущало, что Жилинским звался совсем другой человек. Может статься, настоящий злодей, который должен ответить по меньшей мере за смерть двух женщин, остался в крепости и затаился.
– А я советую переправиться на тот берег хотя бы двумя экипажами с больших лодок, – предложил Артамон. – Мы не знаем, где Левиза ожидает засада. И если ему придется отступать – неплохо бы, чтобы кто-то прикрыл отступление.
– Тоже разумно, – согласился Бессмертный. – Идем к Дружинину, Морозов.
На йоле мы обнаружили Яшку, о котором как-то временно позабыли. Бессмертный согнал его на берег и наконец-то позволил снять дурацкую юбку.
– Сиди на причале и жди нас, – велел он.
На канонерских лодках много огнестрельного оружия не держали, и Артамону с Бахтиным для их экспедиции снесли все, что нашлось, с других лодок. Всходя на йол, я, помнится, еще задумался: куда подевался Сурок.
Сурок же объявился на другом берегу.
Этот мой милый родственник любил всякие механические устройства и чертежи. И на сей предмет памятью обладал безукоризненной. Кроме того, он был очень сообразителен. Несколько раз видав карту здешних мест, он ее превосходно запомнил, а неся вахту, изучал курляндский пейзаж в подзорную трубу. Возможно, он единственный из всех нас представлял себе, по какой дороге и в какую сторону поведет Левиз-оф-Менар свою пехоту и казаков.
На курляндском берегу тоже имелись старые причалы для плотов, только на Даленхольме они были каменные, а тут – деревянные.
Мы с Бессмертным сошли на берег и позвали Дружинина. Он взял с собой матроса с фонарем. Пока причаливали канонерские лодки и Артамон с Бахтиным строили вооруженных матросов, мы прошли несколько вперед и отыскали дорогу.
– Ну, мы, сдается, сделали все, что могли, – сказал Бессмертный, и тут на Даленхольме грянули пушки.
Обернувшись к острову, я стал считать выстрелы. Их было три. Одновременно в темном небе вспыхнула яркая искра – это на вершине векового дуба зажгли большой факел.
И тут я услышал странные звуки: легкий треск и скрип. Невольно я схватился за выданный мне пистолет. И тут же Бессмертный столкнул меня с дороги.
Странная тень пронеслась мимо нас, все увеличивая скорость. Матрос поднял фонарь повыше, осветив это скрипучее существо, и тут мы с Бессмертным разом воскликнули, только я произнес: «Сурок!», а он – «Селерифер!»
Мой драгоценный племянник правильно рассчитал, что единственное место, где Бессмертный может прятать двухколесного урода, – это йол его приятеля Дружинина. Дождавшись, пока мы сошли на сушу, он забрался туда и сурово сказал, что командиры прислали его за спрятанным в интрюме средством передвижения. Общая суматоха была такова, что это требование вахтенных матросов не удивило, и селерифер Сурку отдали беспрекословно.
– Он свернет себе шею! – мрачно предсказал Бессмертный.
– У него зрение, как у дикой кошки, – возразил я.
– Но селерифер не умеет прыгать через колдобины.
– Смелым Бог владеет!
И точно, Господь хранил этого безумца. Селерифер летел, как утверждал потом Сурок, с изумительной скоростью – не менее пятнадцати верст в час. Я сомневаюсь, что когда-либо будет придумано механическое средство, способное обогнать лошадь. Но то, что скорость Сурка превышала десять верст в час, могу сказать наверняка.
О дальнейших событиях я знаю со слов племянника. Сам я не был очевидцем того, как он встретился с казаками, которых горячий, но благоразумный Федор Федорович отправил узнать, что означают пушечный гром на Даленхольме и неизвестная астрономам звезда в небе. Это был казачий бекет в шесть человек – очень удобная, как считалось, боевая единица, не много, но и не мало.
Диво, что казаки не стали стрелять в страшное чудовище, непохожее ни на человека, ни на лошадь, которое неслось на них по дороге. Сурок орал, разумеется, по-русски, но мало ли какая нечисть ночью выскочит на дорогу с криком: «Свои, братцы! Свои!»