Рижский редут
Шрифт:
Мы с Артамоном и Сурком уж полагали, что семейное счастье этому чересчур логическому господину не суждено. Однако ошиблись – и безумно своей ошибке рады.
Господин Филимонов вернулся с войны раненным в грудь. Натали самоотверженно выхаживала его, находя лучших докторов, и он даже одно время выглядел совсем здоровым. У них родилась дочка. Но на Масленицу тысяча восемьсот восемнадцатого года Филимонов, сопровождая жену свою на бал, простудился и сгорел в считанные дни от неодолимой горячки.
Некоторое время спустя Натали отыскала Бессмертного. Они и до того сохраняли приятельские отношения, Бессмертный бывал всегда хорошо принят в филимоновском доме, как человек, способствовавший счастливому воссоединению супругов. Как утверждает Камилла, принимавшая участие в этой интриге, Натали чуть ли не сама предложила Бессмертному стать своим мужем. Звучит диковинно, но, зная полную неспособность нашего друга ухаживать за дамами, вполне правдоподобно.
Сурок, который тоже каким-то образом поучаствовал в этом сватовстве, клянется и божится, что Бессмертный, осознав возможность жениться на красавице-вдове давнего своего товарища, произнес:
– Логично!
Они повенчались, и Натали принялась рожать детей. Сейчас у Бессмертного два сына и дочь, он немного пополнел, лицо посветлело, и выглядит он вполне счастливым. Эмилия Штейнфельд покинула их, выйдя замуж за столичного немца-булочника, и ко всем праздникам присылает корзинки наилучшего хлеба, печенья и кренделей.
Сам Сурок все еще не женат и клянется вступить в брак не ранее сорока пяти лет. Меж тем жилище его – подлинный музей всяких механических чудес. Он выкупил одного крепостного, гениального самоучку, у его владельца, и они вместе соорудили и поворотное колесо с рулем для селерифера, и много иных странных штук, которые впору показывать за деньги на Нижегородской ярмарке. Сурок благодаря этим изобретениям стал любимцем наших детей и добрым дядюшкой Алексеюшкой. Но мы надеемся, что придет и его черед обзаводиться семьей и детишками, а жены наши уже присмотрели ему целую роту достойных невест.
Что касается прочих участников сей истории, то их судьбы сложились в целом неплохо. Вице-адмирал Николай Иванович Шешуков всю войну оставался на посту военного командира Рижского порта. После окончательной победы нашей над Бонапартом Николай Иванович назначен был сенатором и приехал в столицу, где мы и встретились. В отставку он вышел только в нынешнем году, по причине преклонного возраста – ему исполнилось семьдесят четыре года.
К величайшему нашему сожалению, недавно умер Федор Федорович Левиз-оф-Менар. Но слава его жива и, я полагаю, бессмертна – портрет Федора Федоровича работы замечательного живописца Доу украшает собой Военную галерею Зимнего дворца, где собраны все герои двенадцатого года. Выйдя наконец окончательно в отставку (в четвертый, чтоб не соврать, раз; англичане назвали бы его чемпионом по отставкам), он, как давно уж мечтал, предался научным штудиям, писал исторические труды, и даже забавные истории.
Петр Федорович Розен немало отличился в Отечественной войне – в четырнадцатом году отыскал и обезвредил в Лейпциге французскую фабрику фальшивых российских ассигнаций. В последние годы он в чине действительного статского советника служил чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел и, сказывали, собирается ехать на Кавказ, чтобы возглавить там некое учреждение.
Гораздо более печальна судьба «поджигателя» фон Эссена. После того как его в октябре двенадцатого года сменил на посту рижского военного губернатора маркиз Паулуччи, вскоре ставший в городе общим любимцем, он подал в отставку. Здоровье его требовало длительного лечения, летом тринадцатого года он отправился в Бальдон на серные воды и там утонул. Я слышал, будто он нарочно свел счеты с жизнью и проделал это в годовщину пожара рижских предместий. Верить ли – не понятно.
Пора наконец завершить это повествование. А как – не знаю. Жизнь продолжается, мы вместе служим, вместе растим детей, братство Роченсальма живо – и каждый стоит на своем посту.
С нами Бог и андреевский флаг!
Рига
2008
Глоссарий
Бакштаг – курс относительно ветра, когда ветер дует сбоку и в корму.
Бомбардирский бот – небольшое парусно-гребное одномачтовое судно, вооруженное 6–8 пушками малого калибра и служащее для перевозки значительных грузов.
Брасы – бегучий такелаж, служащий для управления реями.
Ведеты – ближайшие к неприятелю часовые в передовой цепи; чаще всего это конные посты.
Вертлюг – шарнир.
Ветер верховой – на уровне выше 15–20 метров над водой; ветер навальный – такой, при котором судно прижимает к берегу.
Взять паруса на гитовы и бык-горденя – подтянуть паруса к рею; гитовы подтягивают шкотовые углы, бык-горденя – среднюю часть.
Взять рифы – уменьшить площадь парусов.
Воксал – заведение в летнем парке, где устраиваются маскарады, ужины, концерты.
В полветра – галфвинд, курс относительно ветра, когда ветер дует под прямым углом к судну.
Выброски – тонкий трос с тяжестью на одном конце.
Габерсуп – овсяный суп.
Галс – курс относительно ветра.
Гаррик – верхняя длинная мужская одежда, имеющая несколько воротников-пелерин.
Гласис – пологая земляная насыпь перед наружным рвом крепости.
Гемам – большое парусно-гребное судно шхерного флота. Гемамы строились в период войны со Швецией 1808–1809 гг., но большого распространения не получили. Они имели парусное вооружение фрегатов (3 мачты и бушприт) и поэтому иногда назывались гребными фрегатами. Кроме парусов были оснащены 10 парами весел и вооружены артиллерией крупного калибра.
Грот-мачта – на двухмачтовых судах вторая по счету (и более высокая) мачта от носа, на одномачтовых – единственная.
Держать паруса в потравку – не добирать паруса до места, позволяя работать только части паруса.
Держать шкоты на руках – не крепить, ходовой конец шкота все время находится в руках у шкотового матроса.
Единорог – маленькая мелкокалиберная пушка для стрельбы по навесной траектории.
Жантильом (франц.) – дворянин.
Заводные лошади – запасные лошади, которых кавалеристы ведут с собой в поводу.