Рижский редут
Шрифт:
– Ножен нет.
– Тульская работа. Присутствие такого ножа, изготовленного сравнительно недавно в России, в ваших вещах прямо говорит не в вашу пользу.
Я и сам это прекрасно знал. Более того, я почти был уверен, что этим ножом убили Анхен.
– А прочие вещи что означают? Не хотите же вы, Морозов, сказать, что все они куплены вами для вашего употребления?
– Нет, разумеется. Нам этот узел достался совершенно случайно, мы и не подозревали, что в нем столь странный гардероб, – я вытащил огромные черные туфли на вершковых каблучках. – Можете вы, Бессмертный, вообразить женщину, которой такая обувь была бы
– Женщину не могу, а мужчину – вполне. Мы тут имеем полное обмундирование по меньшей мере на четверых человек, представляющих едва ли не все рижское третье сословие: на женщину, что трудится прислугой в почтенном доме, скорее всего, немку, на русского огородника, на латышского рыбака, что принарядился ради базарного дня, на женщину иудейского исповедания. Вот такие шапочки они как раз носят под своими покрывалами.
Бессмертный показал мне красную шапочку, расшитую бисером.
– Что могло бы свести вместе этих четверых? – спросил он. – И еще одну женщину из староверского семейства, которой принадлежала душегрея. Вряд ли они жили в одном доме и вели совместное хозяйство.
– Мы, честно говоря, предположили, что узел принадлежал кому-то из беженцев, покинувших свой дом во время пожара в Петербуржском предместье, – сказал я. – Как вам известно, там сгорело немало домов, вовсе не предназначенных к уничтожению.
А сказавши, подумал, что и сам я в течение своей рижской жизни наблюдал и служанок, и рыбаков, и огородников, и иудейских девиц, так что вполне мог бы додуматься до их несовместимости в одном здании. Очевидно, у меня была большая прореха по части логики.
– Я мало знаю о пожаре, но я знаю, что пятеро человек, которые так одеваются, не станут жить вместе и складывать имущество свое в один узел, – покачал головой сержант. – Кроме того, позвольте обратить ваше внимание – тут совершенно нет нижнего белья, кроме разве что вот этого, но оно явно мужское и господское.
Заботливый Сурок снабдил меня сменой исподнего из своих запасов, что я и объяснил Бессмертному.
– Допустим, – кивнул он. – Теперь поразмыслите хорошенько – нет ли у вас желания объяснить мне, откуда на самом деле взялся сей узел с добром?
Я подумал. На самом деле мне очень хотелось рассказать Бессмертному всю эту нелепую историю с самого начала и во всех подробностях. Но я не мог – из-за Натали.
– Постарайтесь меня понять, – пробормотал я.
– Да уж понимаю. Но все равно мне придется увидеть вашу даму, если вы мне ее доверите для доставки в безопасное место.
– У вас есть на примете такое место? – обрадовался я.
– Покамест нет. Но логика подсказывает, что сейчас, когда в городе полно постороннего народа, спрятать женщину нетрудно. Это в мирное время соседи сразу обнаруживают нового постояльца и принимаются судачить. Если мне будет позволено, я набью трубочку и поразмыслю над этим.
– Странно спрашивать позволения закурить у моряка, – отвечал я. – Дам в нашем обществе, кажется, нет.
– Сдается, что есть, – хладнокровно возразил он и, видя, что я уж готов звать его к барьеру за оскорбление, добавил: – Вот за этой перегородкой.
Там действительно находился закуток трактирной служанки, где сидела Натали. Из чего я сделал вывод, что Бессмертный и тут когда-то успел побывать.
– Курите, Бессмертный, а дама уж как-нибудь стерпит ваш дым.
Только этими словами я и выдал, кажется,
– Вы бы могли за это время переодеться, – он показал на разложенные по скамье вещи. – У вас на выбор четыре роли, какую предпочтете?
– Смотря для чего.
– Для прогулок меж каменных амбаров. Вам надобно постараться понять, кто из людей, постоянно там обретающихся, преподнес вас частному приставу как убийцу, вернувшегося на место преступления.
– Вы уверены, что это была не ловушка частного пристава?
– Почти уверен. Он ведь и меня о вас расспрашивал на том основании, что вас опознали возле амбара Голубя. Я отговорился тем, что служил в Роченсальме, где вы никогда не бывали. Он убежден, что вы зарезали и племянницу ювелирову, и свояченицу. Это именно убеждение.
– Но я понятия не имею, как расспрашивать людей! Не могу же я слоняться вдоль амбаров, спрашивая, кто тут снабдил частного пристава Вейде всякими враками!
– Зачем же? Это было бы совершенно нелогично. Поделим задачу вашу на стратегическую и тактическую…
– Стратегическая-то ясна! А какую тактику мне выбрать?
Заметьте, что я уже не возражал против необходимости вести расспросы. Я только хотел проделать это разумно, чтобы и в неприятности опять не угодить, и хоть что-то выяснить.
– Прежде всего, деликатно разберитесь, кому принадлежит теперь склад Голубя, а кому – хранящийся в нем товар…
Я понятия не имел, как это сделать, и на моем лице, очевидно, это было написано самыми крупными и отчетливыми буквами, как на магазинных вывесках, украшающих Невский проспект.
– Действуйте так, Морозов, – сжалился Бессмертный. – Оденьтесь огородником. Говорите людям, что у вас на улице купил лук или морковь некий человек, у него не хватило денег расплатиться, он сказал, что работает на хозяина этого самого склада Голубя, и уговорился, что вы туда принесете еще луку, а он с вами сразу за все расплатится. Изобразите этого человека, припомнив кого-то из давних своих знакомцев, так вам будет легче врать. Можно – покойного дедушку. Разумеется, его никто не опознает, зато вам исправно доложат про владельцев амбара начиная с времен Мафусаиловых. И про сам амбар, разумеется, и про то, как в нем было найдено тело ювелировой племянницы. Тут вам останется только всплеснуть руками и спросить, да неужто злодей и аспид еще не пойман? Да изругать полицию последними словами. Тут-то вы наверняка узнаете много любопытного.
– Скажите, Бессмертный, а самому вам доводилось делать этакие расспросы? – потрясенный простотой диспозиции, полюбопытствовал я.
– Нет, разумеется. Но у меня есть логика, а также верное понимание стратегии и тактики.
Это меня несколько смутило. Вот у наших немцев, занявших все командные посты при государе, тоже было понимание стратегии и тактики, армия меж тем отступала…
Барклай оставил в Лифляндии около двадцати пяти тысяч человек под командой генерала Витгенштейна, а сам немедленно направился к Витебску, чтобы оказаться на Московской дороге. Там он намечал соединиться с Багратионом.