Рижский редут
Шрифт:
Я попытался раздобыть бумагу и перо. Они не так уж часто бывали нужны хозяину погребка, и он мне прямо об этом сказал. Тогда я попросил мастерового передать господину Бессмертному на словах: необходимо его вмешательство, потому что обстоятельства изменились роковым образом, случились непредвиденные неприятности, и фортуна приготовила нам досаднейший сюрприз.
Мастеровой выслушал мою длинную, взволнованную и непонятную речь, почесал в затылке и сказал:
– Да не беспокойтесь вы, барин, я не перепутаю, я ему прямо скажу – все накрылось…!
Решив, что это и положению дел соответствует, и сподвигнет Бессмертного поскорее примчаться,
Теперь предстояло разбираться с дамскими заботами Натали.
Мусью Луи, хоть и был мужчиной, исправно обеспечивал моей бывшей невесте, ныне госпоже Филимоновой, все необходимое для привычного существования – теплую воду для умывания, свежие полотенца и чистое белье. Не исключено, думал я, что он когда-то состоял в лакеях. Проснувшись на жесткой лавке, Натали менее страдала от дурного самочувствия и голода, чем от невозможности сменить сорочку и чулки. Как поправить эту беду, я решительно не знал. Вызванная к нам девка-служанка очень удивилась, обнаружив в подвале существо непонятного пола (Натали ухитрилась убрать волосы под шляпу), а моих знаний латышского языка недоставало, чтобы попросить кувшин с теплой водой, таз и мыло. Наконец девка увела с собой Натали в свою каморку, которая была тут же, за дощатой стенкой. Как уж они там договаривались – бог весть, но я был избавлен от общества моей невесты на два часа, которые провел в погребке, глядя из своего угла на ранних посетителей – другого развлечения у меня не было.
Избавлен… да, пожалуй, это верное слово. Натали не задавала вопросов, но ждала ответов. Вы знаете, как ловко это у женщин получается. А ответить было нечего. И если б какая-то сила унесла сейчас обратно в Санкт-Петербург женщину, которая сломала мою жизнь и по мучительной причуде памяти долгое время мерещилась мне в самые сладостные мгновения близости с другой, женщину, встреча с которой оживила все мои былые восторги и муки, я перекрестился бы с облегчением.
Бессмертный, очень недовольный моим воплем о помощи, пришел около полудня. Узнав о моей ночной вылазке, он приподнял брови и уставился на меня вопросительно.
– Иного места для прогулки вы не отыскали? – полюбопытствовал он.
– Если бы я там не оказался, госпожа… госпожа, о существовании коей вам известно, оказалась бы в полиции. Страшно подумать, чем это могло для нее кончиться. А теперь она здесь, в относительной безопасности.
– Хотел бы я, чтобы меня после недельного отсутствия искала ночью перепуганная любовница, забыв обо всем на свете, – пробормотал Бессмертный. – Надобно как-то спровадить ее домой.
– Это невозможно.
– Совсем невозможно?
Приходилось сообщить хотя бы часть правды.
– Эта дама покинула мужа и приехала ко мне. Она поселилась в Риге тайно – вот почему я не мог допустить, чтобы она попала в полицию.
– О господи, Морозов, глядя на вас, и не подумаешь, что из-за вас кипят такие страсти… Одну любовницу зарезали, другая подстрелила полицейского, чего доброго, завтра объявится и третья с новыми страшными затеями.
Я знал, что он по-своему прав. Я не был избалован дамским вниманием. Дамы выбирают статных красавцев, вроде Артамона, или же сдаются настойчивым и ловким преследователям, вроде Сурка. Красавцем я не считался никогда, хотя и уродом тоже, внешность имел самую обыкновенную, но не совсем простецкую – лицо скорее худощавое, чем пухлое, волосы слегка вьются, стан строен, руки и ноги свидетельствуют о хорошем происхождении. Преследовать дам своей любовью никогда не умел – может, оно и к лучшему…
– Послушайте, Морозов, а не связаны ли как-то приезд одной любовницы и смерть другой? – вдруг предположил Бессмертный. И, глядя на мое изменившееся лицо, с чувством глубокого удовлетворения произнес: – Ну конечно же связаны!
– Вот то же самое подумала бы и полиция, узнай она про даму из Санкт-Петербурга, – сказал я. – По времени все так ужасно совпало… И Вейде наверняка был бы счастлив, догадавшись, что я зарезал прежнюю свою любовницу, чтобы она не мешала новому роману… зарезал, допустим, в порыве злости и отчаяния, потому что Анхен пригрозила наделать мне и моей избраннице бед…
– Логично, – согласился Бессмертный.
– То-то и оно, что все обвинения против меня логичны… А недостаток доказательств герр Вейде собирается как-то восполнить…
– Герр Вейде не имеет понятия об истинной логике, которая находит свое воплощение в правильной стратегии и тактике, – объявил Бессмертный. – А правильная стратегия срабатывает и в том случае, когда сведений недостает.
– Я знаю, что вам недостает сведений! Но… но и вы меня поймите!.. – вскричал я.
– Мы уже договорились, что дополнительные сведения мне до поры не нужны, – отвечал сержант. – Давайте лучше подумаем, куда определить вашу замужнюю даму. Согласитесь, здесь ей не место. Вас я могу без затруднений отправить на Даленхольм, хотя лучше бы вам провести в Риге еще немного времени. Но вы можете жить в пивном погребке у приятеля моего Ганса, а она не может.
– Как вышло, что Ганс стал вам приятелем и исполняет ваши поручения беспрекословно? – спросил я.
– В бытность мою в Риге я выручил его из неприятности. Его обокрали, а я указал ему вора, и деньги удалось вернуть. Такова сила логики, Морозов. Иного средства поймать вора у меня не было. Лучше всего было бы, если бы вы, живя у Ганса до своего отбытия на Даленхольм, взяли у него одежду местного обывателя и пошли к складу Голубя допытываться, кто из тамошнего народа наговорил частному приставу всяких врак про вас.
– Одежда-то у меня есть. Вы мне ее сами прислали.
– Вы про тот узел, что просил передать вам Сурков? – Бессмертный несколько удивился.
– Именно про него.
– Нельзя ли взглянуть на эту одежду?
– Извольте.
Мы перешли в хранилище пивных бочек, и я разложил на скамье и на полу всю загадочную добычу Сурка.
– Вот это да… – пробормотал Бессмертный. – Вот это уже вне всякой логики! Как к вам попало столь разнородное имущество? А это… позвольте…
Он развернул бабью душегрею и извлек замотанный в нее нож, которым незнакомка наша чуть было не поразила своего врага в Яковлевском храме. Видимо, родственники считали его теперь моим имуществом, или же Сурок сунул его в узел из опасения, что Артамон примется всюда таскать с собой клинок, которого касалась любимая ручка, а то и, Боже упаси, целовать.
– Не кажется ли вам самому странным, Морозов, что среди этого хлама хранится и нож, весьма похожий на те, которыми были совершены оба убийства? – спросил сержант. – Где вы его взяли?
– Я подобрал его у церковных дверей, – отвечал я. – Слово чести, Бессмертный! И подобрал уже после того, как обе женщины были убиты.
– Так… – Бессмертный принялся разглядывать нож. – Орудие немногим меньше вашего кортика… Обоюдоострый клинок с двумя долами, рукоять с золотой наводкой… ножен нет?