Роберто Баджо. Маэстро итальянского футбола
Шрифт:
Я хочу сказать, что смотрел в ворота, на середину их высоты, зная, что в ту или другую сторону за мячом бросится вратарь. И мяч взлетает – плохо взлетает, словно его подкинула вверх невидимая рука. Бразильцы говорили, что это был Айртон, великий Айртон Сенна [3] . И после этого ничего не осталось, кроме боли, с которой мне нужно было научиться жить.
Все остальное уже не важно. И то, что, даже если бы я реализовал тот удар, у Бразилии был бы еще шанс забить. Что если вдаваться в подробности (еще больше, чем я), то дело не в пенальти, а в тех ошибках, которые были совершены раньше. Не нужно и списывать это на неудачу. Я никогда не верил в неудачу. Я верю в закономерность причины и следствия, поэтому знаю, что у этой ошибки был
3
Айртон Сенна да Силва (1960–1994) – легендарный бразильский автогонщик, трехкратный чемпион мира в классе «Формула-1». Погиб за два с половиной месяца до описываемых событий, 1 мая, во время Гран-при Сан-Марино – на повороте «Тамбурелло» болид Сенны сорвался с трассы и врезался в ограждение на скорости свыше 200 км/ч.
Я столько раз потом бил этот пенальти. Во сне, дома в коридоре, даже на телевидении. И всегда забивал.
Во сне все по-другому. Мне удалось выспаться перед матчем. Ночь пролетела мгновенно, наутро я спокоен и собран. Я выхожу на поле, и крики публики звучат как мантра для моей души. Уже стоя на одиннадцатиметровой отметке, еще не начав разбегаться, я уже знаю, что забью. Неизбежно. И, когда заканчивается сон, я просыпаюсь с улыбкой, как будто на самом деле забил. Как будто груз ушел и пророчество сбылось иначе.
Но это лишь иллюзия.
Мой груз со мной, и пророчество не оказалось счастливым. Просто сейчас уже не так больно.
– Роберто, для чего эта книга?
– Трудно сказать…
– Может быть, для равновесия в твоей карьере?
– Возможно. Возможно, я сделал это, чтобы навести порядок в своих мыслях. Чтобы прояснить кое-что прежде всего для себя самого и для остальных.
– Кто-то скажет, что ты сделал это из мести.
– Именно поэтому я много думал – нужно писать эту книгу или нет. И у меня остались определенные сомнения. Но у меня нет планов мести. В сущности, я думаю, что написал эту книгу по одной-единственной причине.
– Какой?
– Показать, что я еще здесь. Что со временем многие ушли – но не я. Мне кажется, это чудо веры в человека. На моем месте, практически без ноги, когда твое колено – твой худший враг, многие ушли бы. А я еще здесь.
– Ты здесь, несмотря на Пасадену, с которой хотелось бы начать…
– С худшего момента в моей карьере…
– В каком состоянии ты прибыл на тот чемпионат?
– В хорошем. За спиной был позитивный сезон, я верил в себя, я был главным героем отборочного турнира. Я забил на выезде Португалии, потом сделал дубль в Эстонии, а в Риме ассистировал Казираги в матче против Шотландии. В матче в Глазго я повредил себе ребро. А в решающей игре с Португалией отдал голевой пас Дино Баджо.
– И в семейной жизни у тебя были большие радости.
– Конечно, у меня родился Маттиа. Мы были на сборах в Карнаго, из комнаты я выбирался только для того, чтобы позвонить жене и узнать, как там наш сын. Когда однажды Андреина сказала мне, что малыш проспал одиннадцать часов подряд, я подумал: «Он уже все понял о жизни».
– Андреина поехала с тобой в Америку.
– Она сама этого захотела, хотя и знала, что мы не сможем часто видеться. Сначала я был в Нью-Джерси, а она в Нью-Йорке, с Валентиной и моими родителями, не зная языка. Но сам факт, что она была рядом со мной, мне, безусловно, помогал.
– Ты думал о том, что тебе сказал твой Учитель перед отъездом?
– Я постоянно об этом думаю, не только тогда, когда произношу Даймоку [4] . Он сказал мне, что я столкнусь с большими трудностями и все решится в последнюю секунду. Более точного пророчества невозможно себе представить, но тогда я, конечно, этого не понимал.
– Был определенный скептицизм по поводу Сакки у руля сборной.
– Использовать схемы тренера было непросто, у нас было не так много времени, чтобы к ним привыкнуть. Это было понятно всем. Мы проводили то отличные матчи – как товарищеский с Нидерландами, – то малоубедительные.
4
Даймоку – мантра в буддизме, направленная на достижение полного пробуждения. – Прим. переводчика.
– Как дебют с Ирландией.
– Этот матч лучше забыть: мы словно не могли двигаться от жары и страха. В конце матча мы смертельно устали.
– После Ирландии была Норвегия. Тот знаменитый матч с твоей заменой, когда ты сказал: «Да он с ума сошел!»
– Мы только-только вернулись со сборов, было большое напряжение, потому что мы проиграли первый матч и больше нельзя было ошибаться. За день до матча Сакки отозвал меня в сторону и сказал: «Ты видишь, что играешь не так, как в квалификации?» Это было правдой, но нужно было учесть, что и роль у меня была другая. До чемпионата мира я привык играть под нападающими, быть слегка оттянутым, маневрировать, используя фланговые прорывы Синьори и Донадони. Вместе с ними я составлял береговую линию, был этаким буем. В матче с Ирландией мне не хватало нападающего на острие, я играл слишком глубоко и был ограничен в маневрах. А он меня успокаивал: «Роби, не волнуйся, не думай о новых схемах, ты для нас как Марадона для Аргентины – основа». Должен сказать, что меня эта фраза очень сильно вдохновила. Я чувствовал колоссальную ответственность – от меня как от действующего обладателя «Золотого мяча» все ждали чего-то невероятного, и эти слова тренера многое значили. Одной своей фразой он избавил меня от сомнений, вернул мне веру в себя.
– А потом в игре с Норвегией он заменил тебя через десять минут.
– Меня обидел не сделанный им тактический выбор: я не дурак и знаю, что, когда команда теряет вратаря и остается вдесятером, самое естественное – убрать форварда. Разумеется, тактически такая замена была оправдана. Меня больше ранило несоответствие того, что он мне сказал перед этим, и того, что произошло на поле: «Как так, при первых же трудностях ты меня снимаешь с игры? Значит, я не так важен для тебя». В тот раз я впервые почувствовал, что Сакки надо мной издевается. И, признаюсь, потерял доверие к нему как к человеку в большей степени, чем как к тренеру. Если бы он действительно считал меня Марадоной этой команды, он никогда бы меня не убрал, даже в чрезвычайной ситуации. Более того, именно в чрезвычайной ситуации талантливый игрок может переломить ход событий. Понимаешь, как только я увидел табличку замены с моим номером, я сказал себе: «Да он с ума сошел!» – да, так и сказал, вполголоса. Это получилось спонтанно. Это было естественное выражение мыслей в ту минуту, можно даже сказать, цивилизованная реакция, потому что я мог бы сказать и резче.
– С каким настроением ты досматривал конец игры?
– С надеждой, что мои партнеры справятся, – так оно и случилось. Если бы мы тогда не выиграли, мы бы сразу же остановились. Кто считает, что я болел за другую команду, говорит ересь – я вообще не представляю, как можно болеть не за Италию, неважно, на поле я или нет. Да и что бы я получил, если бы мы проиграли? Вернулся бы домой вместе с остальными и был бы первым козлом отпущения, как всегда.
– И какими были твои отношения с Сакки после этого?
– Это была не ссора, если ты это имеешь в виду, но что-то между нами надломилось. Однако тогда понимания этого еще не было.
– На поле ты выкладывался, чтобы быть определяющим игроком. Не втягивался в дискуссии из-за неудач в сложном матче с Мексикой. Но многие говорили, что ты не важный игрок, а просто заполнитель пространства, безделушка, которая редко влияет на ход матча, особенно если дело принимает крутой оборот.
– Эта история – определяющий игрок или нет – напоминает мне историю о лидере: она преследует меня с того времени, как я начал играть. Каждый пусть думает как хочет. Я считаю, что «безделушка» не привела бы сборную к финалу чемпионата мира и тем более не сделала бы того, что делаю я на протяжении двадцати лет карьеры. Оглядываясь на трудное начало того чемпионата, я стараюсь вспоминать о нем с позитивом. Мне удалось постепенно к этому привыкнуть. Я был привязан, скован психологически. И еще эта жуткая жара выводила меня из себя.