Роберто Баджо. Маэстро итальянского футбола
Шрифт:
Ледяная вода попала мне в сапоги, и они отяжелели, как свинец. Я начал опускаться на дно, можно было не сопротивляться. Я вообще не видел никакого проблеска надежды.
Говорят, что перед смертью перед глазами пролетает вся жизнь, как фильм. Я не видел никакого фильма. Только две ярчайших картинки. Первая – стоп-кадр, в центре которого были мои предметы культа. Моя жизнь, мой Гохондзон. Вторая – мой сын, малыш Маттиа, улыбающийся мне. Нет, подумал я, еще нет. Слишком рано. Я не могу оставить его, оставить их всех одних. Пока
Я выбрал не тонуть и не замерзнуть – я выбрал абсурдную надежду. Ферруччо пытался подвести лодку ко мне, но мотор не заводился. В отличие от меня, у него возможностей для борьбы было не много. Ферруччо греб ко мне, я пытался плыть – я, который вообще не умел плавать, я плыл к нему. И я добрался до лодки. Я испытывал ужас перед смертью от обморожения, ногу свело судорогой, перед глазами было лицо сына – я доплыл.
Остальное я смутно помню. Что говорил Ферруччо, как я не чувствовал своего тела, потому что его охватил холод, как мы доплыли до берега… Друзья, которые не знали, что случилось… И много воды – теперь уже теплой – на обмороженные, будто охваченные смертью части тела, оживающие через боль. И потом, спустя долгое время, объятия друзей. Я был жив. Я это понял только тогда.
И мое ощущение – больше нет холода. Мозг не понимает. Так хочется поверить в чудо. И единственный ответ на это – сомнение.
Я сам не понимаю, как не умер. Но одно знаю точно. Знаю, что через неделю снова был там. Та же лодка, то же место, тот же путь. Если бы я ждал, я бы дал страху время стать еще больше. Я бы потерял контроль над собой и свою волю.
Я И СЕЙЧАС ПРОДОЛЖАЮ ПЛАВАТЬ НА ЭТОЙ ЛОДКЕ. У МЕНЯ НЕТ ПРИЧИНЫ БОЯТЬСЯ ВОДЫ, ХОЛОДА, ВЕТРА. ДАЖЕ ТУМАН МЕНЯ НЕ БЕСПОКОИТ. ТАМ, ЗА ЕГО ОДЕЯЛОМ, Я ВИЖУ УЛЫБКУ МОЕГО СЫНА МАТТИА.
Я смотрю на его улыбку, двигаюсь к ней. И приближаюсь. Я сын этой земли, этого ветра бора, и я понимаю его. Смерть еще может подождать.
– Тебя называют «чудом человеческой веры». Твоя жизнь вращается вокруг буддизма.
– Буддизм – это основа моей жизни. Самое прекрасное, что могло со мной случиться, мое самое большое открытие. Я доверил ему всю свою жизнь.
– Многие над этим иронизируют…
– Я никогда не придавал особенного значения тому, что обо мне говорят. Абсолютно точно лишь то, что, если бы я не открыл для себя буддизм, я бы не смог бороться со своими физическими проблемами и ты бы здесь меня не слушал. Обо мне много пишут и много иронизируют, но это никогда не мешало моему пути веры, а только помогало мне становиться лучше.
– Как ты пришел к буддизму? Шестой из восьми детей в католической семье.
– Это произошло во Флоренции. Это был конец 1987 года, очень трудный период в моей жизни. За два года до этого я повредил колено, и все говорили, что мне нужно уйти из футбола. На протяжении двух лет я не мог вернуться в форму, я сам себе не верил. Я редко выходил из дома, мне все время нужно было держать лед на колене, и я боялся, что кто-нибудь, увидев меня, скажет: «Смотри, Баджо развлекается, вместо того чтобы лечиться». Я разрешал себе только походы в центр к другу, он давал мне музыкальные пластинки.
– Маурицио Болдрини, твой старший друг. Намного старше тебя.
– Это Маурицио привел меня к буддизму. В буддизме есть цепочка. Мне о нем рассказал Маурицио, ему – еще кто-то и так далее. Вершина айсберга – мой Учитель, Дайсаку Икеда. За то, что я буддист, я должен благодарить всех членов сообщества Сока Гаккай. У меня появились единомышленники, которые меня всегда подбадривали и поддерживали во всех городах, где я играл: во Флоренции у меня был синьор Канеда, в Милане – синьор Кандзаки. Это два пионера буддизма в Италии, но, как я и говорил, я не забуду всех тех, кто за эти годы сделал вклад в мое духовное развитие. Это не отменяет того, что и Маурицио имел для меня очень большое значение. С того времени, как мы познакомились, он говорил со мной о буддизме. Говорил, что буддистские практики мне очень помогут. Стояла зима, и я был в такой меланхолии, что ты не можешь себе представить. И я был очень, очень осторожным. Я с большим скептицизмом смотрел на этот мир «мистики». Я мало что понимал в этом. Когда он говорил со мной о буддизме, у меня перед глазами были люди в оранжевом, «Харе Кришна»… в общем, я ничего в этом не понимал.
– Ты был католиком?
– Ну, я всегда ходил на воскресную мессу, когда футбольное расписание позволяло. Я даже прислуживал в алтаре вместе с друзьями, но это была не глубокая вера, а просто привычка. Я это заметил, когда перестал посещать мессу. Ее отсутствие не причиняло мне боли – просто раньше я это делал, а потом перестал.
– Как ты преодолел свой скептицизм в отношении буддизма?
– Мне понадобилось время. Сначала меня интересовал только внешний аспект. Другие религии казались мне немного странными. Маурицио был настойчив, и я многим обязан его упорству. Его рассказы спровоцировали мое любопытство, и я однажды пошел в книжный, известный тем, что там продавалась религиозная литература. Я подошел к консультанту отдела «мистицизма». Я был смущен, мне казалось, что я вторгаюсь на территорию, от которой всегда старался держаться подальше.
– Ты хорошо помнишь тот день?
– Я его отчетливо помню даже сейчас. Я ничего не понимал, и мне нужна была помощь. Я попросил консультанта дать мне что-нибудь о буддизме, специально уточнив, что ничего в нем не понимаю. Я никогда не забуду его осторожное выражение лица, желчный взгляд, тонкие губы. Как будто я стоял в коридоре какого-то то ли храма, то ли суда. Я подумал: может быть, это и есть тот самый дух-привратник небесной канцелярии, который должен отличать наделенных душой клиентов от тех, у кого ее нет.
Конец ознакомительного фрагмента.