Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-«попаданец»
Шрифт:
Как же мне не хватало кого-то близкого, с кем я могла бы поделиться своими сомнениями и догадками, кто мог бы объяснить мне все и указать мои ошибки. Но у кого мне искать помощи? Матушка? Нет, она сейчас занимается домом и хозяйством и, скорее всего, просто не станет меня слушать. А коли станет, так еще хуже: прикажет прекратить забивать себе голову глупостями и готовиться к свадьбе с ненавистным Гисборном, выбранным мне в мужья отцом. Еще и книги, пожалуй, отберет.
Духовник? Но наш старенький отец Евлалий уже почти ничего не слышит, а проповедь читает так, что и не разберешь. И на все вопросы у него всегда один и тот же ответ: «Молись, дочь моя, молись Господу нашему Иисусу Христу, Пречистой Деве Марии и всем святым, которые
И вот тут я вспомнила о моей старой Нектоне. Конечно! Именно она все выслушает, все поймет и все объяснит. Няня, милая моя няня. Как я хочу поскорее рассказать тебе все, хорошая моя, любимая моя, бесценная моя няня. Я не продала бы ее даже за тысячу марок. Золота!
Меня просто распирало от желания все рассказать Нектоне, и я невольно подхлестнула кобылу, спеша поскорее оказаться дома. В результате я догнала батюшку и услышала, как тихонько рассуждает сам с собой:
— …Не может быть! Или может? Но кого же тогда повесили в Локсли? Если это — Робин, то кто же был тот? А если тот был Робин, так кто же этот? Он держится не как йомен, воюет не как йомен, командует не как йомен… Сквайр?.. Откуда?.. Но я же своими ушами слышал, как к нему обращались «Робин»!..
Значит, отец думает, что Плантагенета зовут Роберт? Но он же Филипп… Неужели я ошибалась?!
И тут я вспомнила, как отец Евлалий, когда еще не был совсем старым, читал нам с братом житие святого Роберта и его блаженной матери Берты [34] . Ведь святой Роберт говорил: «Прежде всего, мы должны слушаться Бога и накормить голодных, одеть нагих». Вот почему сподвижники, среди которых много голодных, называют Филиппа «Робертом». За его заботу, нестяжательство и верность Богу! Я обратила внимание на то, что у него на пальцах не было ни одного перстня, в ушах — серег, да и одет был едва ли не хуже, чем его люди. И он совершенно прав! Истинного владыку должны опознать в толпе даже без одежды! А как, интересно, он выглядит без одежды?..
34
Леди Марион имеет в виду Берту и Роберта (Руперта) Бюхлейнских — католических святых, которые проповедывали нестяжательство, построили странноприимный дом, а все остальное свое имущество передали на нужды церкви.
От этой мысли меня бросило в жар, и я почувствовала, как уши и щеки у меня покраснели. Нет, об этом девушке думать неприлично!..
В этот момент батюшка соизволил меня заметить и тут же принялся воспитывать. Как я могла стоять у окна, подвергая себя опасности? Зачем я показалась этому разбойнику? Понимаю ли я, единственная дочь и наследница шерифа, что, подвергая себя опасности, я ставлю под удар и его? И так далее, и так далее, и тому подобное…
Мне оставалось только слушать, покаянно кивать головой и периодически вставлять: «Да, батюшка», «Всенепременно, батюшка», «Поняла, батюшка» и даже «Никогда не повторится, батюшка». За этим увлекательнейшим занятием я и не заметила, как мы добрались до Нотингема, и опомнилась только тогда, когда мы проехали городские ворота.
Дома я сразу же удалилась к себе и, еле-еле дождавшись, пока мои служанки Эмм и Бетси переоденут меня, велела им удалиться и позвать ко мне Нектону.
И только няня вошла в комнату, только окинула меня внимательным взором, как тут же уселась в кресло и уверенно произнесла:
— Ну, рассказывай…
— Что?..
— Да что же, я, по-твоему, совсем ослепла, что ли? Любому видно же, что у тебя что-то случилось, да притом еще такое…
Я бросилась к ней на шею:
— Няня, милая! Ну как вот ты все знаешь? — Она чуть пожала плечами, улыбнулась, но промолчала, и я начала
Я поведала ей все: и о засаде на лесной дороге, и о молодом Плантагенете, который назвал мое имя, и о штурме манора, и как он потом отпустил батюшку живым, хотя взять донжон для него не составило бы большого труда, и как он поклялся еще раз встретить отца, а мне обещал омыть ноги…
Я говорила и говорила, а Нектона слушала и слушала. И лишь когда я начала в третий раз пересказывать, как королевский бастард подал мне хлыст, а потом поцеловал руку, она слегка тронула меня за плечо:
— Голубушка моя, — тут ее голос предательски дрогнул, — голубушка моя… Что же удивительного в том, что молодой и знатный рыцарь влюбился в тебя. Ты же у меня умница, красавица. Поёшь — заслушаешься, идешь — заглядишься… Ну ведь не на Розалинду же Сайлс ему заглядываться, прости Господи! Корова сассенахская [35] …
35
«Сассенах» — так кельты и пикты именовали англичан, а их прямые потомки шотландцы пользуются этой презрительной кличкой и до сих пор.
Конечно, Нектона не имела права так говорить о благородной девице, но Розалинда и действительно несколько полновата и когда ходит, то в самом деле похожа на… ну, может, не так чтобы, но… Я невольно улыбнулась, а няня тем временем продолжила:
— Вот коли он и впрямь к тебе воспылал, то жди: скоро, ой скоро, от него и весточка к тебе придет…
— Какая весточка? Как придет?
— Да уж не знаю, как придет, а только когда батюшка твой, славный сэр Ральф, за твоей матушкой ухаживал — когда она еще в девицах была — ой, сколько писем я перетаскала! Батюшка-то твой и в стихах, и в песнях никому не уступит! Бывало, принесешь такое письмецо, а моя Шарлотта уже тут же ответ протягивает. Так что, теперь только подождать осталось…
И тут в комнату влетели Эмм и Бетси. Оказывается, негодницы подслушивали под дверью и теперь радостно галдели, предсказывая мне великое счастье с королевским отпрыском, великую судьбу, и договорились даже до того, что я стану королевой. Эмм так и брякнула:
— Вот, госпожа, а как сыночка ему родите, ну, то есть принца наследного, так уж всенепременно в Лондоне поселитесь, в самом королевском дворце!
А Бетси поддержала:
— Вы уж тогда, госпожа, нас не забудьте. Мы же вам самыми верными слугами будем!
Ни мои уговоры, ни окрик Нектоны никак не подействовали на этих дурех. В конце концов Нектона поклялась своими пиктскими предками, что коли хоть одна из них надумает раскрыть рот — она, ух!.. И в подтверждение своих слов взяла в руки хлыст. Только тогда они, наконец, замолчали. И вовремя, потому что в комнату вошла матушка и велела мне с завтрашнего дня усаживаться за вышивку покрова для аббатства Святой Девы Марии. Ведь там уже давно ждут этот чудный рисунок. К счастью, она ничего не заметила: ни моего волнения, ни растерянности служанок, ни напряженности Нектоны, и быстро ушла. А я подумала, что если бы я сейчас начала вышивать, то никого, кроме молодого Плантагенета, мне изобразить бы не удалось. Ибо с ним и только с ним связаны сейчас все мои помыслы…
После ужина, когда я уже лежала в постели, няня, подкладывая мне грелку, гладила меня по голове и приговаривала:
— Голубка моя, потерпи. Ждать-то уж недолго осталось. Недолго…
Подождать осталось долго — до самого дня Святого Андрея, когда в Нотингеме устроили обычный праздник лучников. В тот день в город примчался Гисборн, а батюшка посоветовал мне быть особенно внимательной во втором состязании. Я догадалась, что сэр Гай захочет покрасоваться передо мной и своей будущей родней, но даже не могла предположить, что в действительности произойдет.