Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-«попаданец»
Шрифт:
— Вот что, ребята, мы сейчас с вами немного не так сделаем…
…Несколько часов спустя мы въезжали в Нутыхам. Мои спутники очень постарались, чтобы я производил впечатление действительно благородного сера, а потому вытащили из запасов, сделанных еще папашей Хэбом, все самое дорогое и самое, на их взгляд, красивое. В результате мое одеяние наводило на грустные размышления о психическом здоровье как модельера, создавшего этот дивный ансамбль, так и того, кто согласился надеть его на себя. Штаны канареечного цвета, блестящая кольчуга, невнятная обувь, расшитая серебром и украшенная
Следом за мной двигались Энгельрик в каком-то невообразимом камзоле, одетом поверх доспеха из кожи и стальных пластин, Алька в богатом, хотя и несколько помятом парчовом платье и аббат Тук в церковном облачении ярко-красного цвета, со странной жесткой шапкой на голове и здоровенным золоченым посохом в руках. Шапка была ему маловата, и святой отец то и дело сдвигал ее то на правую, то на левую сторону, приобретая вид одновременно и задумчивый и залихватский.
Сзади на спокойных лошадках, реквизированных в разгромленном лагере пидорыцаря, трусил десяток стрелков под командованием Малыша Джона. Все они были также переодеты во что-то очень богатое, очень яркое, очень пестрое и очень странное, с луками у седла, мечами у пояса и копьями в руках. Вместе с ними ехала и Бетси — служанка ляти Марион.
Не знаю, что подумали двое стражников, стоявших у ворот Нутыхама, увидев эту процессию, но видок у них был весьма обалдевший. Энгельс небрежно швырнул им монетку-серебрушку, и, даже завернув за угол улицы, я все еще слышал, как оба славных воина пытались поделить ее между собой, сопровождая процесс дележки громогласной руганью и редкими, но, судя по звуку, чувствительными тумаками. Так, а теперь куда?..
— Ваше высочество, — шепот Бетси бьет по ушам с силой набатного колокола. — Ваше высочество, вы не туда поворачиваете. Нам — направо!
О, черт! Ладно, попытаемся, сохраняя достоинство, повернуть это животное в нужную сторону. Ну-у, почти получилось…
— Энгельс, ты в курсе, куда мы едем?
— К червиву…
— Ты издеваешься? Где его дом, знаешь?
— Да…
— Будь добр, поезжай вперед. А то мы по Нутыхаму целый день колесить будем…
…Слава богу! Вот и заветный дом. «Я знаю, у красотки есть сторож у крыльца…» Имеется сторож, имеется. Вон детина какой. Чуть-чуть мельче, чем Джонни…
— Любезный, сообщи-ка червиву, что Робин… — как-то несолидно выходит. Имя надо бы какое-нибудь позаковыристее, — Робер фон Гайавата де Каберне де ля Нопасаран, граф Монте-Кристо желает его видеть.
На лице привратника отразилось полное непонимание, и я от души рявкнул:
— Бегом, я сказал!
Несчастный привратник аж присел от моего командного рыка и залепетал:
— А… ва-ва… светлость… так эта…
— Что еще? — я сдвинул брови, вспомнив рекомендации из старого фильма.
— Эта… стал быть… и-и-и… нет. Да!..
— Что «да»?
— Нет…
Мне уже знакома манера энагляндцев-деналагцев вести совершенно не поддающиеся расшифровке диалоги. Я вздохнул, собираясь с силами и терпением, но тут Энгельрик вдруг подался вперед и несильно стеганул привратника хлыстом:
— Ты как с принцем разговариваешь, хамло?! Пшел прочь! Бегом к хозяину!..
Привратник рванулся с моста, и тут у меня внутри все оборвалось. Так червив дома?! Но, сделав два шага, детина резко затормозил и сообщил с глубоким поклоном:
— Нетути его…
— Кого?! — Энгельс уже вжился в роль члена свиты высокородной особы. — Принца нет?! Да за такие слова я тебя!..
— Помилуйте, ваша светлость! — привратник рухнул на колени. — Червива, благородного сёра Мурдака нет! Нету его! Оне отъехамши…
Энгельрик открыл было рот, чтобы сказать еще что-то, но тут Бетси соскользнула с лошади и бросилась мимо привратника в дом, кивнув ему на ходу. А я внезапно подумал, что если бы я был знатным сёром на самом деле — в жизни не стал бы дожидаться, пока какой-то там привратник соблаговолит открыть мне двери и вообще… И я двинул своего коня прямо на оторопевшего детинушку…
Оказалось, что я выбрал самую правильную линию поведения. Привратник отпрыгнул в сторону, рывком распахнул створку ворот и дернул следом за Бетси, завывая нечто нечленораздельное. Мы въехали во двор.
Вот тут-то мой конь и показал, на что он способен. Вернее — на что не способен! Он был совершенно не способен стоять на одном месте более двух секунд. И никакие мои уговоры не помогали: скотина вертелась так, словно ей под хвост ливанули скипидарчику! После нескольких попыток успокоить четвероногого неврастеника я почел за благо соскользнуть с седла. К счастью, это у меня получилось вполне изящно — я даже не брякнулся носом в землю, а умудрился застыть, точно гимнаст, соскочивший с брусьев.
Спешившись, я уверенно двинулся в сторону полуоткрытой двери, за которой, судя по всему, и скрылись Бетси и «хранитель врат». Однако не успел я дойти даже до ступеней — здоровенных каменных дур, уложенных почти ровно, почти пирамидой, — как дверь распахнулась, и на пороге появилась уже знакомая мне нянька ляти Марион. Она изобразила на лице самую любезную улыбку, от которой у меня озноб пробежал по спине, и, с трудом поклонившись, проскрипела:
— Добро пожаловать, пресветлый принц.
Так, я не понял?! С чего они все взяли, что я решил пойти скорбным путем Емельяна Пугачева и Григория Распутина? То есть я, конечно, решил, но они-то, они откуда узнали?!!
А старуха между тем продолжает скрипеть:
— Лять Марион ожидает вас в парадной зале. Как велите управляющему огласить вас?
И не успел я ответить, как Энгельрик тут же сообщил:
— Его высочество Робер фон Гайавата де Каберне де ля Нопасаран, граф Монте-Кристо. Вели передать и его сеньяль [51] «За Святого Георга и веселый Энгалянд!»!
51
Сеньяль — рыцарский девиз, род псевдонима.