Робин Гуд
Шрифт:
– Робин, что они говорят? – испуганно шепнула Мэри в ухо Гуду. – Как это Ричард не вернется?!
В ответ он только крепко сжал ее горячую руку. Кажется, в этой беседе важно не пропустить ни единого слова – слишком многое она уже открыла, и, кто знает, сколько еще может открыть?
– Да, с этим трудно поспорить, – согласился Ганнесимус. – Несомненно, народ поднимется, да и графы с баронами в стороне не останутся…
– Они же сами и взбаламутят народ!
– Конечно, конечно… И пускай все будет выглядеть именно, как ярость обманутого, ограбленного, впавшего в отчаяние бедного люда и праведный гнев ущемленных в своих правах рыцарей. Однако, мессир граф, нужно действовать наверняка, то есть сделать все своими руками, но так, чтобы
Тот, кого лекарь (или магистр!) назвал графом, тихо, но очень выразительно выругался и, вероятно, тоже подлил себе вина.
– Но кто же мог подумать, что эта проклятая старуха опять вмешается и опять разрушит мои планы!
Да, не спорю, я дал маху с самого начала – не просчитал появления шерифа с его людьми на дороге. Не будь этого, мои парни вышибли б дух из епископа и забрали его сумку много раньше, чем он успел бы даже пересечь границу Йоркшира. Веллендер подоспел самым неожиданным образом. Тогда-то мне и понадобился Робин с его головорезами – моя дружина оказалась уже слишком мала, я не мог рисковать.
Ганнесимус неожиданно захихикал.
– Над чем вы смеетесь? – сердито спросил его собеседник.
– Не обижайтесь! – воскликнул старик. – Просто мне вспомнилось, как ловко вы сумели выманить Гуда из Шервудского леса.
– Да не нужно тут было и особой ловкости! – в голосе графа прозвучало раздражение. – Робин, как голодная щука, хватает любую наживку, если она блестит золотом. Можно было даже и не придумывать этого указа.
– Нет, нет, дорогой граф, это было великолепно! И вполне в вашем духе. Принц Джон подписывает указ шерифу и повелевает прочесать Шервудский лес (который прочесать невозможно хотя бы и всеми силами королевского войска!), шериф об этом указе, как я понимаю, ничего не знает и по сей день, а получает свиточек сам Робин Гуд! Кстати, я так и не понял, как вы умудрились его подсунуть?
– Проще некуда. Мой посланец отыскал в Ноттингеме монаха, который давно уже стал шпионом Робина, а отыскать его было легко: он постоянно, придя в город, проводит время в одной и той же харчевне. Посланец сделал вид, что напился в хлам, «разболтал», для чего ему нужен шериф, ну, а брату Туку даже не тукнуло в его благочестивую плешивую башку, что ему всучили приманку.
– Странно! – после нескольких мгновений молчания проговорил Ганнесимус.
– Что вам странно, магистр?
– В последнее время я все же пообщался с Робином. Круглым дураком он не кажется, не то, что большинство его лихих ребят, коим довелось у меня лечиться. Как же он не усомнился в таком явном подвохе? Пьяный болтун-гонец, «случайная» встреча в харчевне… Неужто ничего не заподозрил?
Граф, должно быть, встал из-за стола и принялся ходить по комнате взад вперед, поэтому его ответ прозвучал еле слышно, но и у Робина, и у его подруги слух был острый, а сейчас они еще и напрягали его, как только могли.
– Вы правы, магистр, Робина дураком не назовешь. Он самонадеян, это верно, однако вовсе не идиот. Поэтому он той же ночью, получив указ, поехал ко мне за советом, как делал уже не раз. И – надо же, какое совпадение! Я как раз встретился ему на окраине леса, будто бы ехал предупредить об опасности. Таким образом, было выиграно время, чтобы разбойники успели нагнать старого святошу Антония. Я сказал Гуду, что Веллендер, скорее всего, поймет бессмысленность указа и выполнит его просто для порядка – наберет людишек, они побродят по лесным тропам и вернутся ни с чем. Но ведь и это может быть небезопасно для разбойников, верно? Так не стоит ли тех, что без лошадей, разослать по окрестным деревням, а лучшим бойцам заняться выгодным делом? Ну, и рассказал о том, что де принц Джон решил, прознав про скорое возвращение Ричарда, ограбить казну и вывезти большую часть денег и ценностей из Англии, а для этого сговорился с епископом. Гуд мне было
Скрипнул стул, видимо, граф со всего маху уселся на него, и вновь забулькал вином в стакане. На короткое время оба собеседника замолчали, и Мэри, воспользовавшись этим, вновь приникла к уху Робина губами и шепнула:
– Послушай, кто этот человек? Ты никогда о нем не рассказывал. Почему он так гнусно о тебе говорит?
– Этот человек, – с трудом переводя дыхание, ответил Робин, – когда-то спас мне жизнь. А, возможно, это и не так, возможно, я тогда тоже был обманут… А гнусно говорит потому, что я, кажется, этого заслуживаю. Вот идиот!
Гуд задыхался от ярости. Он уже давно выхватил бы свой кинжал и ринулся вниз, сводить счеты с обоими обманщиками, но его удерживало желание услышать разговор до конца – эти двое говорили о слишком важных вещах. Еще месяц назад Робин вряд ли счел бы что угодно важнее своей оскорбленной гордости, но теперь все изменилось, и он, наконец, ясно это понял.
– Понимаете, магистр, – вновь заговорил граф, тоже принимаясь жевать, отчего его голос сделался еще глуше, – я могу просчитать что угодно и кого угодно, но не Элеонору Аквитанскую. Она ведь должна была ждать епископа в Скарборо! Мои люди установили это точно, я в них не сомневаюсь. Да и не могло же мне придти в голову, что этот старый рыцарь, этот Седрик Сеймур, о котором баллад сложили уже чуть ли не столько, сколько о самом короле Ричарде, что он примчится из Австрии встречать и сопровождать королеву к ее сыночку! Шайка Робина и мои последние двадцать с лишним дружинников, которых я для верности посоветовал Робину взять с собой, вмиг уничтожили бы остатки охраны епископа. Правда, я предвидел, вернее, был почти уверен в том, что Веллендер окажется слишком хитер и не покинет старикашку, не из благочестия, не из служебного рвения, а просто из желания зацапать Робина, поймать его на сладкую наживку. Поэтому понадобилось столько людей – шериф слишком опасный противник. Но, оказывается, Элеонора тоже все просчитала! Она понимала, что за ней следят, что сумку святоши постараются отобрать. И не устрашилась поехать со своей крошечной свитой навстречу Антонию!
– Н-ну, ну! – снова захихикал Ганнесимус. – Как это вы называете крошечной свиту, к которой присоединился сир Седрик?
– Но я же, дьявол его забодай, не знал об этом! – возопил граф, я бешенстве стукнув стаканом об стол. – И вот вам результат – деньги все-таки уплыли в Австрию, выкуп, вероятно, соберут полностью, и нашим братьям придется очень постараться, чтобы не дать Ричарду уехать. А я потерял почти всех моих воинов, теперь поди-ка набери таких хороших бойцов. Разбойников-то не жаль, велика потеря…
– А разве, – вкрадчиво спросил старик, – они не входят в ваши дальнейшие планы? В то, что вы собираетесь проделать теперь?
Что-то упало и покатилось по полу, возможно, это был стакан графа, потому что он нагнулся за ним и, поднимая, едва ли не всунул голову в жерло печи. По крайней мере, его ответ прозвучал очень громко:
– Да, шайка еще может пригодиться. И неплохо, что Робин остался жив: эти тупые головорезы никого не будут слушаться так, как его. Кстати, мессир магистр, вы уверены, что он спит? Не то мы с вами говорим достаточно громко.
– О, не беспокойтесь! Снотворное, которое я ему даю, даже быка усыпит. До утра вашего приятеля не разбудит и колокол городской ратуши. Что, не разбился? Надо же, какие прочные штуки делают здешние гончары. Грубые, но крепкие. Да садитесь граф, садитесь, нам еще кое-что надо обсудить. Между прочим, вы не сказали, когда мне посоветовать Робину отправиться назад, в лес? Когда можно сказать ему, что он совсем здоров, и перестать поить зельем? Оно ведь не только усыпляет, но и голову дурманит, и силы слегка убавляет. На всякий случай.