Робинзон из-под моста
Шрифт:
– Ты же никому не скажешь, что видел?
– Не скажу, если не спросят.
– Ответил я честно.
– Эй, балбес, тебе молчать надо. Я же знаю, что тебе пойти некуда, поэтому ты будешь молчать.
– Ануш, знаете, я бы сам хотел этого не меньше вашего, но я не могу промолчать, когда меня спрашивают. У меня психическое расстройство, которое я назвал "синдромом правдолюба".
– Я попрошу начальство поднять тебе зарплату.
– Не поможет. Деньгами это не лечится.
– Брось, деньгами все лечится. Ты пойми, Анатолий, мы же не воруем, мы просто обмениваем пустую тару на полную.
– Да,
На следующий день я узнал, что уволен. Ануш списала на меня часть украденного пива и меня выпихнули на улицу без зарплаты, до которой оставалось пару дней. У меня не осталось денежного запаса нигде, ни на карточке, ни наличностью.
Вот так, с мятым "стольником" в кармане, я снова оказался на улице. Весь день я бесцельно блуждал по городу. Время клонилось к вечеру. Размягченный солнцем асфальт отдавал набранный за день жар. Меня занесло во дворы старых двухэтажных "сталинок" на самой окраине города. Мимо, чуть не задев бортом, во дворы пролетел грузовичок, обдав меня облаком солярного дыма. На душе было такое жуткое уныние, что я пожалел, что грузовик не ударил меня. Нет, умереть я еще не торопился, но отлежаться в больнице месяцок был не против. Я мечтал о регулярном питании и ничего не делании. На мысли о еде отреагировал желудок. Было время ужина, а я еще и не завтракал.
Рука нащупала мятую купюру в кармане. Здесь недалеко была "избушка-кормушка" известная своим недорогим фастфудом. Ноги сами понесли меня в ее направлении. Пара беляшей могли бы вернуть меня к более позитивному настрою. Я прибавил шаг в предвкушении горячего теста с корочкой и сочного мяса. Когда я проходил мимо арки двухэтажного дома, из нее выскочил тот самый грузовичок. Заметавшийся перед машиной бродячий пес чуть не угодил ему под колеса. Водитель и не думал притормаживать перед собакой. Инстинкт самосохранения уберег незадачливого пса, сумевшего сообразить прижаться к дороге. Машина пронеслась над собакой. Пес вскочил и гавкнул ей вслед, оскорбившись на такое невежливое отношение к своей собачьей персоне.
Потом пес заметил меня и замер, разглядывая. Мне было интересно наблюдать, как собака пристально рассматривала меня, создавая обо мне мнение в своей собачьей голове. Пес завилял хвостом и не сводя с меня карих глаз стал осторожно приближаться.
– Здорово!
– Поприветствовал я его.
Пес остановился, сел на задние лапы и замел хвостом по асфальту. В далеких предках у него были немецкие овчарки и терьеры. На длинном прямом носу собаки торчал прядки редкой шерсти, делающие ее мордаху забавной. Как рыбак рыбака, так и два одиночества видят друг друга издалека. Я сразу понял, что животное ищет к кому бы пристать, чтобы получить хоть какую-нибудь защиту и комфорт. Я понимал его полностью, из-за чего почувствовал симпатию к шелудивому псу с добрыми глазами. Вылитый я в собачьем образе.
– Ну, хорошо, пошли со мной.
– Пес сразу понял, о чем речь. Поднялся на лапы и подошел ко мне ближе.
– Идем, угощу тебя.
Наша странная парочка направила стопы к культурному предприятию общепита. Возле ларька было неубрано. Жирные бумажные упаковки валялись прямо на земле. У самого ларька, перед маленьким окошком выдачи стоял опустившийся мужчина неопределенного возраста с хриплым голосом.
– Наташк, ну дай мне хот-дог. Со вчера не жрал ничего.
Наташка, мадам примерно тридцати пяти лет, с полной румяной физиономией высунулась в окошко, которое было ей мало.
– Нет, я тебе сказала. Ты мне за прошлый раз не отдал деньги. На выпить у тебя всегда есть, а на закуску жмешься. Уходи, не задерживай людей!
Мужик обернулся. Сизое небритое лицо мутным взглядом окинуло меня и моего спутника. Что-то прошлепав губами, мужик пнул пяткой стенку ларька и поправив спрятанную в рукаве бутылку, шаркая ногами, пошел прочь.
– Чего вам?
– Спросила румяная Наташка, когда мы подошли ближе.
– Нам два беляша. Один разогрейте, а второй не надо. Мой товарищ не любит горячее.
Наташка посмотрела на пса и тот согласно кивнул. Продавщица прыснула и ушла готовить. В ожидании заказа, собака принялась обнюхивать валяющиеся на земле бумажки.
– Держи!
– Из окна показалась рука Наташки с беляшом, прикрытом квадратным куском оберточной бумаги.
– Это товарищу.
– Спасибо.
– Поблагодарил я ее и взял большой холодный беляш.
– На, ешь, Константин.
Сам не знаю, но мне захотелось назвать пса человеческим именем. Константин резко схватил беляш, попытался съесть его одним махом, но сообразил, что это у него не получится. Пес прижался мордой к земле, придавил беляш лапой и оторвал от него половину, которую перекинув пару раз с одной стороны челюсти на другую, проглотил.
– Эй, балбес, так пища хорошо не усвоится, жевать надо тщательнее.
– Пожурил я собаку.
Наташка снова фыркнула. Она выглянула из окошка и внимательно посмотрела на меня, совсем как пес, после того, как его чуть не сбил грузовичок.
– Бедолажничаешь?
– Спросила она меня с интонацией, как будто ответ знала заранее.
– Да.
– Ответил я правдиво, но как-то простовато.
– Есть немного.
– Жить есть где?
– По правде говоря, нет. Сегодня выгнали.
– Признался я.
– Слушай, паренек, я сейчас одна живу, мужика выгнала, дочка в деревне у бабушки, поживи у меня. Я тебя раскормлю немного, приголублю.
На меня словно ушат холодной воды вылили. Предложение было настолько неожиданным, что я разволновался.
– А..., э..., извините, но вы уже старая для меня и толстая. Боюсь, у нас не получится, в смысле ... приголубить.
Лицо Наташки сразу изменилось из доброжелательного в непроницаемое и исчезло в недрах ларька. Она открыла фритюрницу, масло громко зашумело. Я решил, что горячего беляша мне уже не видать. Пес переминался с ноги на ногу. Его глаз блестели сытым масляным блеском. Я начал ему завидовать. Из окошка показалась рука с горячим беляшом.
– Спасибо!
– Я вложил в слово благодарности все свои положительные эмоции.
Одной рукой я взял беляш, а второй достал мятую сотку.
– Денег не надо.
– Холодно сказала Наташка.
Я не мог не отдать денег. Еда стоила как раз сотню рублей. Положив деньги в окошко, я и мой спутник, спешно направились прочь. Мне было стыдно перед женщиной, что я ей так ответил. Мне она не сделала ничего плохого, и даже после оскорбительной правды проявила благородство. Не будь у меня этого комплекса, я бы согласился пожить у нее. Хотя, не будь у меня этого комплекса, я бы не попадал во все эти дурацкие ситуации.