Робинзонка
Шрифт:
И так случилось, что против воли она встретила неразлучную пару из своего класса: большую и маленькую Гавлиновых. Обе они не были даже отдаленными родственницами, а просто у них были одинаковые фамилии. Тем не менее они были крепко связаны самой горячей дружбой, в которой большая Гавлинова была покровительницей, а маленькая — ее подопечной. Большая Павла защищала маленькую Юлию от всех напастей, но зато в школе маленькая Гавлинова была духовной матерью большой Гавлиновой. Общеизвестной тайной было то, что маленькая Юлия делает для Павлы все задания, а соседки по парте прекрасно слышали, как она ей подсказывает,
Мадя Будилова, в которой не было ни капли доброты, несколько раз уже пыталась поссорить эту неразлучную пару, но ее старания потерпели полный крах. Обе Гавлиновы были настороже и, сталкиваясь с Мадей, становились единым целым и на все попытки Мади в один голос отвечали: «Нет!» И Маде приходилось отступать несолоно хлебавши. Но, и отступая, она готовила им новые козни.
Обе Гавлиновы отплачивали Маде за эти штучки по-своему: следили за ней и предупреждали тех, кому угрожали Мадины козни.
Встретив Блажену на Колоточи, они с радостью остановились, и, пока большая Гавлинова болтала со всеми проходящими мальчишками, маленькая подробно рассказала Блажене обо всех преподавателях четвертого класса: об их слабостях и достоинствах, об их методах и «коньках».
Наконец большая Гавлинова толкнула маленькую в бок, и обе они заговорщически посмотрели друг на друга.
— Да скажи ты ей, Юлинка, — сказала большая.
— Лучше ты, Павла, — скромно предложила маленькая Гавлинова. — Ведь ты это открыла.
Блажена немного удивилась. Ее живая фантазия уже рисовала все напасти, которые могли произойти и как-то оскорбить ее. Она не догадывалась, откуда на нее сможет свалиться эта неизвестная беда, и сразу насторожилась.
— Не знаю, должна ли я тебе говорить, — упиралась Павла. — Будилова, твоя подруга, во всяком случае так ведет себя…
Блажена ничего не ответила. Значит, Мадя! Хорошо! Ну, а что дальше?
— Ну и подруга! — съязвила Юлинка. — Ведет себя хуже недруга. Будь с ней осторожна, Блажена, — все еще скрытничала Павла. — Ну как, сказать ей, Юлинка?
— Ну почему бы нет? На Будилову нам наплевать, а Блажена нас никогда не обижала.
— Наоборот, — сказала Павла, — в прошлом году она мне помогала по сочинению.
Блажена чувствовала себя как на углях. В чем же дело? Скажет ли ей все наконец эта неразлучная парочка? Однако внешне она никак не проявляла своего нетерпения.
— А вдруг Блажена на нас рассердится? — лицемерно произнесла Юлинка.
— Почему рассердится? Ведь она тогда узнает всю правду о Духоне, — приоткрыла свою тайну Павла.
Тайна оказалась неожиданной. Блажена покраснела как рак, и обе Гавлиновы сразу решили, что разоблачили Блажену. Им было это по душе! Теперь они натравят Блажену на Будилову — ведь Будилка это заслужила! И Павла тут же принялась все выкладывать:
— Ты должна знать, Блаженка, Будилка ездит с Духонем на велосипеде!
Блажена яростно дергала травинку.
— Ну и пусть ездит на здоровье! Я уже два раза не ходила кататься.
— Она нахально утверждает, что ты не столько учишься, сколько тебе нравится ездить с Духонем и что ты просто сохнешь по нему.
Блажена чуть не заревела от злости, но сдержалась. Противно — девчонки
Обе Гавлиновы наслаждались замешательством Блажены, и Павла добавила осторожно, словно касаясь раскаленной плиты:
— Впрочем, что тебе до Будиловой, ведь ты все равно не ходишь в школу!
Нет, этого Блажена уже не смогла снести! Она кинулась от них прочь, бросив сквозь зубы «до свидания» и оставив обеих Гавлиновых удивленных, но довольных тем, что они подложили мину под приятельские отношения Блажены и Мади.
Блажена мчалась домой с занозой в сердце — до чего же мир плохо устроен! Она вернулась на свой необитаемый остров, укрылась в крепости под верблюжьим одеялом и принялась нянчить козленка, который всюду за ней бегал, с тех пор как Робинзонка подстрелила его мать в стаде диких коз.
Мир злой и рождает лишь одно зло, и самое лучшее — удалиться от него.
Темнело, и мрачные мысли все больше и больше теснились в голове Блажены, собираясь словно тучи перед бурей. Даже папа ею недоволен, она чувствовала это. Наверно, ему казалось, что она мало любит брата. При их поездках в Крч она видела, как заботливо он расспрашивает там о малыше, с какой нежностью берет на руки конверт, из которого выглядывает маленькое личико, еще сморщенное, но уже переставшее быть красным. Личико, которое кривится, словно от невидимого ветерка, веки поднимаются и опускаются, глаза не видят, беззубый ротик причмокивает — вот и все!
В последний раз Блажена тоже взяла на руки брата, но тут же отдала сестре — не знала, что же с ним можно делать. Ради отца она тоже старалась быть с малышом нежной, разговаривала с ним тоненьким голоском, но потом не выдержала и засмеялась.
По-настоящему веселой она почувствовала себя лишь на Збраславском пляже, куда отец привез ее, выполняя свое обещание. Отец был неразговорчив, Блажена сразу заметила это. Снова, как и раньше, его голова была тяжела от дум.
Блажена вдоволь наплескалась и наплавалась. Она начала было соревноваться с другой молоденькой пловчихой, но победа оказалась не за ней — в последнее время она совсем не тренировалась. Впрочем, ведь и все изменилось к худшему, и мало было надежды, что когда-нибудь станет лучше. Гавлиновы были правы — ее учение кончилось! Трудно было ее ранить больнее, чем этой глупой фразой.
Но самое худшее — что она не могла ни с кем поделиться своими бедами. Отцу ей не хотелось рассказывать, ведь он мог ее и не понять. Или не придать ее рассказам значения. А может, даже и посмеяться! Казался же ему смешным Духонь! Отец называл его непородистым щенком, хотя Духонь был вполне симпатичным парнем. А как он старался учить Блажену!.. Впрочем, если теперь он ездит с Мадей…
Размышляя о своих горестях, Блажена вспомнила, что Робинзон в своем бедственном положении вел дневник. Так же поступит и она. Свое душевное состояние надо подвергнуть анализу. Тогда она освободится от грустных мыслей, которые давят на нее день ото дня сильнее. Она положит на чашу весов все хорошее и плохое в ее теперешней жизни. Робинзона это успокаивало. Может, успокоит и ее.