Робофобия
Шрифт:
Закон, выделяющий роботов в отдельную расу, был повсеместно принят к 2029 году. Поправки приравняли поломку, при которой механизм не подлежит восстановлению, к преступлениям, совершенным на почве расовой или межнациональной ненависти. Убийство робота вело прямиком в камеру смертников. Суровые меры помогли, и к 2030 году количество смертей среди представителей андроидной расы заметно снизилось, но насадить глобальную толерантность и искоренить робофобию не удалось. Новый всплеск произошел в 2038 году, когда подросло поколение, взращённое теми, кто годами злился на роботов. Ненависть к технологиям воспитывалась в них с детства и была буквально в крови. Участились случаи, когда на андроидов
Глава 1. Отрицание
Твою ж мать, нельзя столько в себя заливать… и мешать нельзя… и ложиться в постель нужно не в той одежде, в которой ты до дома ковылял. Ох, какая тяжелая голова. Что за звук?! Он разрывает мне башку… По ходу, будильник уже вовсю надрывается. Даже не знаю, как давно телефон в углу пиликает. И почему, кстати, он там лежит? Может, уже и не вставать никуда. Проспаться, поесть нормально, а там посмотрим, что делать.
О, на кухне отец шумит. Раз уж он не в офисе, придется встать и поздороваться. Может, хотя бы в школу не выгонит? Может, сжалится надо мной? Правда, прежде чем я это узнаю, освежусь в душе, переоденусь и загляну к нему – чем-нибудь перебьюсь с утра и налью себе стакан воды, воды, воды…
***
Другое дело, жить стало легче. Правда, голова, хоть и внешне посвежевшая, все еще знатно гудит. С кухни приятно пахнет крепким кофе – пожалуй, пойду на запах. А еще, по-моему, отец сообразил с утра пораньше омлет… хотя как с утра, я уже, по идее, час как в школе.
– Доброе утро, пап, – окрикнул я отца, который, добавляя в свое кулинарное творение очередную порцию специй, даже не заметил, как я вошел.
– Привет, – ответил он мне. – Как дела, гулена?
– Нормально, бывало и хуже… хотя и лучше, конечно, тоже бывало.
– Садись, будем есть.
Стоило приземлиться на табуретку, передо мной появилась большая тарелка с яичной лепешкой, помидорами, сочным перцем и жареным беконом. Кружка кофе со сливками и стакан воды… видать, я совсем плохо выгляжу.
– Тебе к скольким в школу? – спросил отец, явно подозревая, что как-то я припозднился.
– К одиннадцати, – резко выпалил я, пытаясь звучать естественно.
– Точно? Ничего не перепутал? – как бы с намеком ответили мне.
– Ничего не перепутал. Я просто проспал, промылся и проел, – с самодовольным видом парировал я.
– Ну так а врать-то зачем?! – немного повысил на меня голос отец и замахнулся на подзатыльник, но бить не стал.
Лет до четырнадцати мне частенько прилетало от папы по голове. Нет, никогда он меня не лупил, и побои снимать не приходилось. Было это скорее в профилактических целях, чтобы показать, мол, сынок, ты провинился, изволь получить. Так, небольшого тумака отвесит, волосы взъерошит, прочитает нотацию и успокоится. Лишь один раз он мне по-настоящему двинул. Мне было двенадцать, нас с друзьями раздражал паренек мексикашка примерно нашего возраста. Он всегда мыл стекла у машин, припаркованных неподалеку от нашего дома. Мы же, проходя мимо него, постоянно ему напоминали, кто он и где его место – так, по мелочи: то воду из ведра на чистую машину выльем, чтоб ему потом попало, или монеты, которую ему хозяева авто давали, отберем. Один раз он мне вслед кинул тряпку, так мы его догнали, затащили с улицы к помойке, отвесили ему пару раз по его безмозглой головешке и дружно запихали в мусорку, от души поржав. Этот гаденыш пожаловался маме, а та накатала заявление в полицию, в котором меня описали во всех красках. В общем, мне в тот день хорошенько попало. С полицией папа разобрался, но мой затылок сильно пострадал. С тех пор я либо не косячил, либо тщательно маскировался.
Со временем нотации и подзатыльники закончились, теперь я, вроде, взрослый и должен сам понимать, когда не прав, сам нести ответственность за свои поступки и сам решать проблемы, если таковые появились. А подзатыльник остался лишь в виде замаха, который только демонстрировал, что я оплошал, хотя мог бы поступить по уму.
Отец сел рядом и, явно никуда не торопясь, принялся за такой же набор, что и у меня в тарелке. К тому, как я учился и «регулярно» ходил в школу, папа относился нормально. Он и сам был не ангелом в школьные годы – прогулы, подтрунивания над учителями, вызовы родителей в школу, куча замечаний за поведение. Поэтому мне отец делал скидку, хотя наглеть не позволял и иногда включал строгого папашу.
– Как доешь, собирайся и иди в школу, – включил режим суровости отец.
– Хорошо.
– Машину не бери, а то остановят, дыхнуть попросят и останешься без прав.
– Нууу пап, не остановят. Да если и остановят, потом все решим.
– Ну-ка цыц, – сказал отец и, кажется, хотел еще раз замахнуться, но, похоже, решил не частить. – Не наглей мне тут, «потом решим». Если есть возможность, это не значит, что ею нужно злоупотреблять. Сегодня обойдешься без машины, и точка! Дело не в том, кто тебя остановит, и как мы это решим, а в том, что потом это будет на всех сайтах и ТВ, а по сетям сразу же разойдется молва, какой ты сякой «богатенький мальчик на Range Rover». Дали машину, катайся, получай удовольствие, но не наглей.
– Ладно-ладно, убедил.
– Я, кстати, на днях уеду. Предположительно, послезавтра, надо будет смотаться в Филадельфию на встречу с профсоюзами…
– Тебе или твоей шестерке? – перебил я.
– Не называй его шестеркой, Уокер – нормальный политик, просто я инвестирую в его кампанию, чтобы потом он инвестировал в меня. В конце концов, ради президентской кампании, которая может вылиться в рычаги прямо в овальном кабинете можно и помотаться по стране. Нужно лично проконтролировать, кто что говорит, где кто стоит, и как все организовано.
– А новый завод в Хьюстоне, который ты на прошлой неделе открыл, на самотек пустишь?
– Во-первых, это не завод, а электростанция. Во-вторых, не на самотек, а на органика. Он останется в Вашингтоне и прекрасно во всем разберется.
– Не боишься роботу доверять?
– Что же ты до них докопался, сынок, – сказал отец, хмыкнув. – Не боюсь, это же моя копия. Он как-то раз вместо меня многомиллионный контракт подписывал – справился ничуть не хуже, все прочитал и некоторые пункты даже подправил. Все будет нормально.
– Ладно, я пошел, спасибо за завтрак, ты меня реально оживил.
– Ключи на стол положи…
Черт, пришлось подчиниться и добираться до школы на монорельсе.
***
На улице сегодня не жарко, честно говоря. Эта осень какая-то особенно депрессивная. Дело не только в школе и закончившихся каникулах – тоску нагонял пронизывающий ветер и невыносимый холод. Из-за этих «морозов» входить в школу иногда буквально больно. Эти штуки, которые берут капельку крови у двери и, лишь сравнив образец с данными в базе, пропускают внутрь, по холодной погоде дольше обычного протыкают палец и как-то неторопливо тянут капельку крови. Потом прокол еще долго болит. Так и в этот раз «тупая» игла еле-еле прошла сквозь кожу – ауч, больно. Конечно, безопасность превыше всего, особенно после всех этих стреляющих психов в школах, но каждый раз тыкать иглой в палец – это прямо-таки издевательство.