Робот-насильник
Шрифт:
– Встань на четвереньки и повернись ко мне задом, - командовал раздражённо толстяк.
– Руками раздвинь себе ягодицы... Вот так...
Он пустил слюну на её анус и растёр пальцем. Кивнул негру. Тот встал на четвереньки и просунул пенис в зад роботессе. С пенисом в тот же зад просунулись два пальца Швонса и заелозили там.
Роботесса глухо завыла:
– Больно, больно...
– Больно, засранка? Щас у меня узнаешь, что такое настоящая боль!
Пенис ускорил движение; пальцы Швонса, мокрые от влаги, тёрлись об упругую
"Жалкий импотент, - сжав зубы, думал он.
– Импотент!"
Негр замычал в предчувствии оргазма, запрокинул голову.
В комнату заглянула секретарша.
– Сэр, вас настоятельно требуют наверх. Собрание недовольно вашим отсутствием.
На лице миссис Климтон, глядевшей на голого босса, не отражалось никаких эмоций. За годы работы у Швонса ей много раз приходилось наблюдать подобные сцены.
– А-а-а-а-а...
– мычал негр, выпуская сперму.
Белесая жидкость обильно текла из ануса роботессы. Мычал и Швонс, державший в нём пальцы.
– Мистер Гамильтон сказал, что не сможет гарантировать ваше переизбрание, если вы сейчас не появитесь.
– Ладно, иду... А ты, сучка, ещё получишь!
– Он треснул роботессу по заду с такой силой, что та завыла, повалилась на пол и задёргалась от боли.
Швонс торопливо прошёл в смежную комнату, а оттуда в ванную. Секретарша, окинув негра бесстрастным взглядом, подобрала с пола одежду босса и тоже вышла.
Швонс вывалился из ванной мокрый, красный и раздражённый. Секретарша помогла ему одеться. Он повалился в кресло, а она профессиональными движениями гримёрши стала поправлять на нём причёску и пудрить лицо.
В чёрном костюме, белой сорочке и галстуке Швонс проследовал в гостиную, обставленную в помпезном стиле восемнадцатого века: кресла с гнутыми ножками, картины, бархат и позолота, на потолке - голые амуры и психеи.
В стене находилась небольшая квадратная ниша. Мало кто знал, что пол в этой нише представлял собой движущуюся платформу, которая могла подняться или опуститься на любой этаж небоскрёба.
Швонс встал на неё.
– Ваша речь у вас в правом кармане брюк, сэр, - напутствовала его секретарша.
Платформа двинулась вверх.
Миновав пять этажей, лифт остановился на шестом. Платформа вознесла Швонса прямо на трибуну, стоявшую на возвышении в довольно просторном зале, наполненном народом. На том же возвышении, сбоку от трибуны, сидели Гамильтон и ещё несколько солидных господ. В зале было шумно. Все ждали Швонса.
Неожиданное появление Швонса на трибуне заставило всех смолкнуть, а затем зал разразился восторженными криками и аплодисментами. Швонс поднял руку, приветствуя собравшихся, изобразил на лице улыбку и отхлебнул воды из стоявшего перед ним стакана.
– Господа, - заговорил он в микрофон громким, уверенным голосом.
– Главная цель нашего сегодняшнего собрания - не выдвижение меня в сенат, нет. Цель - это окончательное истребление в нашем городе разврата!
Зал откликнулся дружным хором:
– Истребим! Истребим!
– Нет человека, который больше меня ненавидел бы разврат и проституцию!
Зал снова разразился восторженным рёвом и аплодисментами.
– Уже два срока я борюсь с зоофильскими и гомосексуальными браками! В сенате я всегда говорю решительное "нет" педерастии! Не допустим, чтобы взрослые негодяи развращали малолетних девочек и калечили их психику! Вопиющая мерзость! Положим этому конец!
– В тюрьму педерастов и зоофилов!
– закричали из зала.
– Запретить производство роботесс-проституток! Разоблачить педофильскую мафию в сенате!
– Правильно, разоблачить её!
– подхватил Швонс.
– У нас в сенате мощнейшая педофильская мафия. Она как спрут протянула повсюду свои щупальца. Но когда вы изберёте меня на третий срок, я нанесу ей такой удар, что с ней будет покончено навсегда! Порву её в клочья, обрублю её грязные, вонючие присоски!
– Ура! Ура!
– вопил зал.
– Швонса в сенат!
Гамильтон вскочил с места.
– Леди и джентльмены! Все мы знаем, что мистер Швонс - образец нравственности и моральной чистоты! Только такие люди нужны сейчас во власти! Отдадим ему свои голоса!
Аплодисменты не стихали. Многие дамы плакали от умиления. Швонс незаметно вытащил из кармана бумажку с речью и разложил её перед собой на подставке.
– Господа, - начал он, когда зал немного успокоился.
– Не буду слишком занимать ваше внимание. Моя программа вам известна. Это - соблюдение нравственных устоев, законов морали, неустанная борьба с педофилами, зоофилами, геронтофилами, некрофилами...
На бумажке имелись подчёркивания. Если было подчёркнуто розовым фломастером - это значило, что здесь надо патетически возвысить голос; если голубым - голос должен быть тихим и дрожать, и при этом надо протереть платком глаза; если красным - яростно реветь и метать громы и молнии. Швонс всё делал в точности по написанному.
Дойдя до красного фломастера, он взревел так, что зал вздрогнул:
– Порвём разврат! Порвём! Железной рукой задушим! Калёным железом выжжем эту заразу!
Последние слова потонули в бурных аплодисментах и криках: "Порвём! Порвём!".
Он ещё не дочитал до середины, как в кармане зазвонил телефон. На связи был верзила Том.
– Извините, господа, звонит министр, - Швонс приложил телефон к уху.
– Босс, мы взяли Слейтона! И робота его взяли!
Швонс от неожиданности поперхнулся.
– Взяли?
– Да, прямо тёпленьких. Мы сейчас у вас...
– Господа, - он обратился к публике.
– Весьма срочное и важное совещание у министра. Я должен вас покинуть.
– Но вы ещё появитесь здесь?
– спросил Гамильтон.