«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории
Шрифт:
– Благодарю. Поскольку облигаций мы не видим, я берусь утверждать, что они не существуют. Их якобы существование – результат ошибки, допущенной клерком при учете.
– Ошибка клерка? Это с калькулятором Педерсона?
– Подобного рода ошибки случались, и я могу это доказать. Ваша честь, разрешите пригласить следующего моего свидетеля.
Возражений не последовало, и свидетель, техник-математик, объяснил, по каким причинам может сбоить калькулятор Педерсона, и привел примеры.
К одному из доводов Хэттон придрался:
– Ваша честь, я протестую! Как известно всем, в Родезии находится определенного
– Свидетель, ответьте.
– Не могу, ваша честь. У меня нет таких сведений.
– Красноречивое упущение, – хмыкнул Хэттон. – Калькулятор Педерсона – деликатный механизм, радиация для него опасна. Но в офисах «Сыновей Дугана» нет ни радия, ни продуктов его распада.
Вэннинг встал:
– Могу я спросить, не подвергались ли недавно эти офисы фумигации?
– Подвергались. Этого требует закон.
– Надо полагать, применялся хлорсодержащий газ?
– Да.
– Я бы хотел вызвать моего следующего свидетеля.
Следующий свидетель, физик, сотрудник Ультрарадиевого института, объяснил, что гамма-лучи сильно воздействуют на хлор, вызывая ионизацию. Живые организмы способны поглощать продукты распада радия и в свою очередь излучать. Некоторые клиенты «Сыновей Дугана» контактировали с источниками радиации…
– Ваша честь, это возмутительно! Теоретизирование чистой воды…
Вэннинг притворился оскорбленным.
– Приведу в качестве примера дело «Денджерфилд против „Южнопродуктов“», Калифорния, тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Закон гласит, что фактор неопределенности является первичным допустимым доказательством. Мой довод прост: калькулятор Педерсона, на котором считались облигации, способен ошибаться. Если это правда, то облигаций не было и мой клиент невиновен.
– Адвокат обвинения, вам слово, – произнес судья, жалея, что он не барон Джеффрис [3] и не может всю эту чертову свору негодяев отправить на эшафот.
3
Джордж Джеффрис, барон Уэмский (1645–1689) – английский государственный деятель, судья, прозванный Судьей-Вешателем за свою роль в суде над участниками восстания Монмута.
Юриспруденция должна бороться за справедливость, а она превратилась в трехмерные шахматы. Впрочем, это естественное развитие усложнившихся политических и экономических факторов современной цивилизации. И уже понятно, что Вэннинг выиграет процесс.
Так и случилось. Присяжные приняли решение в пользу Макильсона. Хэттон поднял вопрос о скопировании, но это уже было актом отчаяния; ему отказали. Вэннинг подмигнул сопернику, защелкнул брифкейс и отправился в контору.
В полпятого начались неприятности. Секретарша сообщила о прибытии мистера Макильсона, а в следующий миг ее отпихнул в сторону худой смуглый мужчина средних лет, державший в охапке гигантский чемодан из искусственной замши.
– Вэннинг! Я к вам…
Адвокат недобро сощурился, встал из-за стола и резким кивком отослал секретаршу. Как только за ней закрылась дверь, Вэннинг отрывисто заговорил:
– Ты с ума сошел?! Я же велел держаться от меня подальше. Что в чемодане?
– Облигации, – ответил Макильсон дрогнувшим голосом. – Что-то пошло не так…
– Проклятый болван! Притащить сюда облигации… – Вэннинг подскочил к двери, запер ее. – Неужели не понимаешь, что, если Хэттон доберется до этих бумаг, ты мигом вернешься в кутузку? А я лишусь лицензии! Проваливай вместе с чемоданом.
– Выслушай меня! Пожалуйста! Я, как ты и сказал, понес облигации в Финансовое управление, а там… а там был полицейский, меня поджидал. Хорошо, что я его вовремя заметил. Если бы попался…
Вэннинг глубоко вздохнул:
– Прежде чем идти в Финансовое управление, ты должен был два месяца продержать облигации в метро, в камере хранения.
Макильсон вытянул из кармана газету.
– Так ведь правительство замораживает акции и облигации рудодобывающих компаний. Постановление вступит в действие через неделю. А когда это прекратится, неизвестно. Не могу же я сидеть без денег целую вечность.
– Дай взглянуть. – Вэннинг изучил газету и тихо выругался. – Где ты ее взял?
– Купил у мальчишки возле тюрьмы. Хотел узнать котировки рудных акций…
– Так-так. Понятно. И не было ни тени сомнения, что эта газета не фальшивка?
У Макильсона отпала челюсть.
– Фальшивка?
– Вот именно. Хэттон предвидел, что я тебя выручу, и заранее припас газетку. А ты клюнул. И притащил сюда улику, и привел за собой полицию.
– Н-но…
Вэннинг поморщился:
– Как думаешь, почему в Финансовом управлении оказался полицейский? Тебя могли сцапать в любую минуту. Но нужно было не сцапать, а напугать, чтобы ты кинулся ко мне в контору, – и обоих поймать на один крючок. Тебе – срок, мне – лишение адвокатского звания. Чертов идиот!
Макильсон облизал губы.
– А тут есть запасной выход?
– Есть! И за ним наверняка ждет засада. Проклятие! Не будь еще глупее, чем выглядишь.
– А ты можешь… спрятать?
– Где? Они всю контору просветят рентгеновскими лучами. Нет, я просто… – Вэннинг осекся. – Говоришь, спрятать? Спрятать… – Он круто повернулся к селектору. – Мисс Хортон? У меня совещание. Не беспокоить ни по какому поводу. Если вам кто-нибудь предъявит ордер на обыск, созвонитесь с полицейским управлением и убедитесь в подлинности. Вы меня поняли?
На лице Макильсона отразилась надежда.
– Все уладится?
– Ой да заткнись ты! – рявкнул Вэннинг. – Жди здесь, я сейчас вернусь.
Он скрылся за боковой дверью. На диво скоро вернулся, неуклюже затаскивая в кабинет металлический шкафчик.
– Помоги… Фу-ух… Вон туда, в тот угол. А теперь убирайся.
– Но…
– Живо! – приказал Вэннинг. – У меня все под контролем. И не болтай. Тебя арестуют, но без вещдока долго не продержат. Как только отпустят, возвращайся.
Он отпер дверь, вытолкал Макильсона за порог и снова заперся. Подошел к шкафчику, заглянул внутрь. Пусто. Как и должно быть.