Роботы божьи
Шрифт:
Вскоре появились первые дома. Это были древние кирпичные строения с затопленными нижними этажами. Спрессованный за годы мусор заполонил каналы, превратив их в подобия старинных улиц с твердой поверхностью, только изрядно захламленные.
Авдеев подсказывал путь. Наташа уверенно вела катер, не прикасаясь к пульту управления. Егор подумал, что это не рационально - управлять лодкой, в которой находишься, через антарктический сервер. Куда проще взять в руки торчащий из приборной панели обшитый искусственной кожей джойстик. Но все в современном мире работает
Стало светлее. Наташа выключила прожектор, чтобы не привлекать лишнего внимания. Завешанные тряпками желтые окна и висящие на стенах домов мутные фонари освещали улицу кусками: мрачные грязные подъезды перемежались сгустками непроглядной тьмы в расщелинах между домами. У подъездов маячили темные фигуры, провожавшие их лодку злыми, как казалось Егору, взглядами. "Настоящий город гоблинов," - подумал он с отвращением.
Медленно лавируя между низкими пассажирскими минибаржами, груженых тюками лодками и ветхими яхтами, их катер пробирался к месту назначения. Егор не заметил ни одного таксобота. Такси не могли ездить без карт и точных адресов, поэтому сюда не добирались.
Как объяснил Авдеев, у города есть относительно стабильный центр, состоящий из построенных полтора века назад пятиэтажных домов. Плавучий остров из мусора зацепился за них и застрял здесь, похоже, навсегда. Почти все более поздние и высокие строения давно обрушились, подмытые подводными течениями. Образованные на их руинах поселения-острова периодически сдвигаются с места, сталкиваясь и объединяясь с соседними; улицы-каналы изменяют русла, сливаются друг с другом или исчезают. Корпорация Гулл решила, что платежеспособный спрос местного населения недостаточен для оплаты отслеживания миграций куч мусора и попросту махнула на Дубну рукой.
В городе постоянно обитали тысяч сорок человек. Примерно столько же остановливались тут на время. Дубна простиралась на много километров на север, вплоть до дамбы, ограждавшей московский регион от огромных волн Русского моря.
Катер уткнулся в накрытый тентом причал у почерневшего от плесени трехэтажного дома. Причал едва освещался свисающей из-под тента тусклой лампочкой. Из иллюминатора был виден вход с низкой квадратной дверью, украшенный неоновой вывеской: большими буквами "Пароксизм страсти" и чуть ниже маленькими - "отель". Вокруг надписи нервно мигали разноцветные звездочки и сердечки.
– Приехали, - сказал священник.
– Поживете тут, пока все не уляжется.
Егор вцепился в подлокотники кожаного кресла, будто пытаясь удержать привычный цивилизованный мир.
– Пойдем, милый, - попросила его Наташа.
– Мы не можем остаться на катере. Он слишком заметный.
Вздохнув, Егор послушался. Они вышли на пристань. Пахло сыростью и разлагающимся органическим мусором. Авдеев достал из кармана бутылку. Приложившись к ней и убедившись, что она пуста, он с размаху зашвырнул ее в черную воду.
Катер медленно отчалил. Взревев двигателем, он развернулся и помчался по узкому каналу, виляя и уворачиваясь от потрепанных местных лодок. Через несколько
– Куда это он?
– спросил Егор.
– Я отправила его на север. За дамбу.
– Но там ведь открытое море! Он не расчитан на восьмиметровые волны. Он утонет!
– Вот и хорошо. Пойдем внутрь, мне холодно.
Ей холодно? Егор с удивлением заметил пупырышки на ее коже. Стремление сделать HGR18 похожими на людей делало их уязвимыми. "Она не выживет одна в городе," - подумал Егор с грустной нежностью. Он снял и накинул ей на плечи свой опутанный венами смокинг.
Авдеев ждал их у дверей. Они вошли внутрь. В ноздри ударил запах скисшего пива, несвежей еды и сигаретного дыма. Когда глаза привыкли к полумраку, Егор разглядел придавленный низким потолком зал с барной стойкой и белыми пластиковыми столиками, такими грязными, что цвет угадывался с трудом. Зал был почти пуст. Посетители - несколько мужчин и женщин потасканного вида - сидели вокруг плоского замызганного экрана. Они не обратили на вошедших никакого внимания.
Священник подошел к стойке и перекинулся парой слов с небритым барменом в грязном фартуке и клетчатой рубашке. Вернувшись, он сказал Егору:
– Придется подождать. Есть-пить хочешь?
Егор помотал головой.
– А я, пожалуй, возьму кофе, - сказал Авдеев.
Он выбрал столик в темном углу, подальше от остальных посетителей. Толстая неопрятная официантка с сонным лицом приняла заказ и ушла. Егор вдруг осознал, что ни над кем из присутствующих не было иконок.
– Гостиница - это бывший жилой дом, - объяснил священник.
– Владелец проломил квартирные стены и устроил бар. Номера нарезаны из квартир. Коммуникации поменяли, прежние трубы и проводка давно сгнили. Под водой под нами еще два этажа. Поэтому входная дверь так странно выглядит - это окно.
– Теперь здесь бордель?
– уточнил Егор, оттдергивая руку от липкой столешницы и оглядываясь в поисках салфетки.
– Осторожнее, здесь все настоящее, никакой виртуальности!
– со смехом сказал Авдеев, взяв с соседнего столика и подавая Егору дурно пахнущую мокрую тряпку.
– Не бордель, а отель для влюбленных. При взгляде на вас это было первое, что пришло мне в голову, уж извините, - добавил он с хитрой усмешкой.
– Место хорошее, глухое. Никто не станет вас здесь искать.
Егор оставил укол без ответа.
– А кто эти люди?
– спросил он о компании у телевизора.
Авдеев пожал плечами.
– Просто люди. Живут здесь, наверное. Или зашли пропустить стаканчик-другой.
– Они отморозки?
Егор никогда не видел столько отморозков сразу, они его пугали.
Авдеев пристально посмотрел на него и тихо сказал:
– Не произноси здесь это слово. Они его ненавидят. Они называют себя "настоящими". Будет лучше, если ты их тоже будешь так называть.