Роддом или жизнь женщины. Кадры 38–47
Шрифт:
«Вот зачем мне это надо?!» — не слушая развёрнутый ответ пациентки на предмет её верности и преданности глубокоуважаемому Степану Михайловичу, размышляла Татьяна Георгиевна. «Вот зачем? Денег и правда более чем достаточно — права климактерическая Елизавета Петровна с её яростной завистью. Другое дело, как даются эти деньги, ну да это ладно… Но вот зачем? Почему она сейчас не дома? Зачем берётся за девицу, ни разу прежде ею не виденную? Недообследованную? Маргарите хоть кол на голове теши — у неё клиентуры по сарафанному радио, и всех на старую подругу волочёт. Иди домой, Таня! Вызови ответственного дежурного врача — и иди!
— Тань! — отвлекла от посторонних мыслей старшая акушерка отделения. — Ты чего столбом застыла? Идём выйдем, пока её оформляют…
Подруги накинули байковые синие халаты и вышли в морозный синий вечер. Очень удобные эти синие байковые халаты. Для выхода в синий морозный вечер. Сливаешься с вечером… И с мыслями о себе.
— Ты чего шоу устраиваешь? — с места в карьер накинулась Маргарита Андреевна, затягиваясь сигареткой. — Алёна!!! — заорала она в приоткрытые двери приёма. — Принеси нам с Татьяной Георгиевной кофе!
— Никакого шоу я не устраиваю, Марго. Ты просто задолбала уже со своими клиентами. Акушерки родзальные твои, разумеется, съедят, что старшая тут чуть не каждую смену с блатняками околачивается. И Семён Ильич мне ничего поперёк не скажет из-за старой дружбы и прочей моей анатомо-функциональной пригодности… Ты не хихикай мне тут! Распоясалась ты совсем, Марго!.. Никто нам ничего не скажет, но все нас с тобой просто-таки ненавидят. Молодняк стонет, что в обсервации никто, кроме заведующей, в родзал не допускается. И знаешь?.. Они правы! Только так не специально получилось. Как-то так вышло, что у меня ничего, кроме этой долбаной работы и кучи тряпья, выходящего из моды в три раза быстрее, чем мне обламываются поводы его надеть, и нет!
— Как это ничего?! Ты квартиру сама купила. И машину…
— Ага. И дачу, и клячу… Вот только мужика в придачу не сторговала ещё.
Санитарка приёмного вынесла кофе и услужливо подала сперва заведующей, затем — старшей акушерке.
— Мы уже отправили эту Юлю к вам в родильный зал! Её муж тоже хочет.
— Если всё ещё хочет — значит, получит! — хихикнула Марго.
— Да нет. Он в родзал с ней хочет.
— У нас родильный дом, ориентированный на партнёрские роды, — Татьяна Георгиевна отхлебнула горячего кофе. — В чём проблема?
— Но у них нет контракта!
— У нас родильный дом, ориентированный на партнёрские роды в любом случае, — спокойно повторила Татьяна Георгиевна. Хотя ещё лет десять назад стала бы вопить на санитарку за такое несколько не соответствующее табели о рангах поведение.
Маргарита Андреевна, властно глянув на молоденькую санитарочку, скомандовала:
— Переодень
Дождавшись, когда Алёна скроется за дверью, старшая акушерка вновь накинулась на подругу:
— А ты что, уложила бы её на кресло в приёмном? Правда?
— Что я, дура полная, с неизвестно каким предлежанием плаценты в приёмном на кресле смотреть?! Хотя… Операционная в пятнадцатиминутной досягаемости. И даже ближе. Так что… Так что, Маргарита Андреевна, чтобы мне больше не было баб с бухты-барахты! Хотят у меня рожать? Знакомь заранее… И от контрактов всех подряд не отговаривай, будь любезна!
— Нам же с тобой больше достанется!
— Меня Семён Ильич и так каждый раз физией в иконостас тычет, когда у меня договорные, но не контрактные роды!
— А он что? Всё ещё каждый раз может?! — восхищённо ахнула акушерка.
— Может.
— И чего вы с ним не поженились?
— Того.
— Слушай, а вы с ним всё ещё…
— Гораздо реже, чем принято полагать в нашем милом коллективе.
— И как часто?
— Вот прицепилась! Раз в год! На Восьмое марта! И ещё три раза. Когда не остальные триста шестьдесят один.
— А что жена?
— Жена всё так же. Ты всё и обо всём знаешь, чего лишний раз говорить? Марго! Пошли работать! Я бы, может, выгуляла сегодня свою одёжку, если бы ты мои цветы-духи не передарила главной медсестре. И не приволокла мне бабу с проблемами плацентации. Очень вовремя, да. Как раз когда весь день прошёл под знаком кровотечений. Так что на тебе, дорогая подруга, лежит вина за мою загубленную личную жизнь. Сегодняшним вечером как минимум.
— Ты сама тому Волкову сказала, что занята на все оставшиеся вечера твоей жизни. Я подслушивала. Так что — сама дура, нечего на меня валить!
— Пошли вкалывать!
В родзале Юлия охала и ахала. Кряжистый Степан Михайлович чувствовал себя не в своей тарелке. Ещё бы! Ох уж эти экономные небедные люди! Заплатил бы за контракт — так и родзал был бы поуютнее, на втором этаже. А тут пусть спасибо скажет за отдельную предродовую. А что в другой девочка корчится и по стеночкам со схватками ползает — так пусть перед ней извинится за то, что он здесь. И не надо на неё криво смотреть!
— Анечка, идёмте на кресло! — исключительно из-за иррациональной вредности, а не от жалости к «ничьей» Анечке пригласила Татьяна Георгиевна первой на осмотр молоденькую роженицу.
— Схватки регулярные, по тридцать пять — сорок секунд через три-четыре минуты! — доложила дежурная акушерка, подавая стерильные перчатки. — Открытие шесть сантиметров, воды целы.
— Может, того? Вскроем плодный пузырь? — вопросительно шепнула дежурная акушерка.
— Вы куда-то сильно торопитесь? — высокомерно изогнула бровь Татьяна Георгиевна. — Или дежурный врач куда-то сильно торопится? Лично я никуда не тороплюсь. Пусть девочка рожает без ваших форсирований. Как вы себя чувствуете, Анечка? — нежно обратилась заведующая к ахающей девочке двадцати одного года.
— Нормально всё, Татьяна Георгиевна! — мужественно ответила тощенькая соплюха, сползая с кресла. — А можно вы у меня роды будете принимать, а не дежурный врач?
— А чем вам дежурный врач не угодил?
— Он неласковый.
— Я тоже неласковая.
— Нет, Татьяна Георгиевна! О вас на форумах только хорошие отзывы, а про Михаила Вениаминовича пишут, что он, вы уж простите… «мясник». На том форуме, где я беременная тусовалась, его даже в чёрный список занесли. Только вы ему не говорите!