Роддом или жизнь женщины. Кадры 38–47
Шрифт:
— Мормон ёбаный… — прокомментировал анестезиолог. — Слышь, Георгиевна, что-то наша Наташа слишком стала шевелиться! Девки, тащите каталку! — громогласно распорядился Аркадий Петрович.
Вторая акушерка и санитарка выбежали в коридор за каталкой.
— А в женской консультации меня на учёт не поставили. Потому что у меня ни прописки, ни полиса, ни денег! — продолжала родильница.
— Давай, давай, Наташа. Держись за меня ручками и не дёргай ножками!.. Сосредоточься! Ну что, раз-два-три!
На «три!» Аркадий Петрович и вторая акушерка с санитаркой переложили грузную пациентку на каталку.
— Почему
Татьяна Георгиевна содрала перчатки, швырнула в таз, сняла хирургический халат, фартук и кинула на пол.
— Планида потому что твоя такая, анестезиологическая! — сказала она старому другу.
— Не поставили меня на учёт! — стонала тем временем Наташа. — Двое детей у нас с подругой и Васей уже есть. Жрать не на что. Вася не работает. Подруга за нашими общими детьми смотрит. Их в поликлинику на учёт тоже не поставили, потому что не прописанные. Вася добрый, но не работает. Жить пустил, да и ладно! Я в супермаркете уборщицей — там прописка не нужна. Не таджичка — и то хорошо. Я не думала дома рожать. «Скорую» хотела вызвать. Не бросят же меня, как собаку бездомную! — зарыдала в голос уже почти окончательно очухавшаяся Наташа. — А тут со смены пришла — схватки. Воды отошли. Пока Вася куда-то там звонил — я уже и родила. Второй же… А где Вася?! — захлёбывалась родильница.
— А и действительно, где Вася? — поинтересовалась неизвестно у кого первая акушерка.
— Эх, бабы, бабы! — вздохнул Аркадий Петрович. — Леночка! — обратился он к анестезистке. — Уколи этой кретинке трамадол.
— Так его же списывать надо! — возмутилась анестезистка Леночка.
— Мой, из личных запасов уколи.
Татьяна Георгиевна вышла в коридор и села за стол, записать в историю родов всю правду и ничего, кроме правды.
«Беременность…»
— Наташа, какая беременность?! — уточнила она у стонущей на каталке женщины.
— Вторая. Я аборты не делала. Лучше бы делала, дура. Да только… Моему первому туберкулёз поставили в детском саду. Вася как-то его, моего первого, в детский садик пристроил. Не знаю как… Без поликлиники-то. Я в том детском саду тоже уборщицей. А ему туберкулёз. Вася в санаторий отдать не согласился, хотя предлагали. Заведующая детским садом, злобная такая бабища, — как глянет, так сразу все грехи вспоминаешь! — младшему как-то раздобыла путёвку на лечение в туберкулёзный санаторий детский. А Вася мне не разрешил отправить. Заведующая на меня орала и младшего из садика выкинула. А Вася добрый…
«Беременность вторая. Тридцать девять — сорок недель. Роды на дому. Ущемление последа. Кровотечение в третьем периоде родов. Дефект последа…»
Записав протокол операции «Ручное отделение остатков», Татьяна Георгиевна расписала назначения и поставила размашистую подпись.
Принять душ, переодеться и на обход. А где чей Вася и почему бог, желая наказать женщину, лишает её остатков разума, — не её дело.
— Татьяна Георгиевна, вас зовут в приёмное. Женщина с улицы поступила. Необследованная. Подозрение на преждевременную отслойку плаценты.
В час дня Татьяна Георгиевна
В три снова туда вернулась. Полное предлежание плаценты. Планировали кесарить завтра. Вступила в роды. Так что в операционную не просто отправились, а помчались галопом. Аллюр «три креста», блин!
В пять привезли ещё одну отслойку.
В семь — релапоротомия со второго этажа. Гематома послеоперационного шва. Кровотечение в брюшную полость.
В девять — в малой операционной первого этажа крованул поздний аборт.
В одиннадцать — экстренно кесарили женщину с анатомо-функциональной несостоятельностью рубца на матке.
В час ночи Татьяна Георгиевна вышла с Аркадием Петровичем перекурить. Пока они вдыхали никотин пополам с морозными февральскими звёздами, на её законном месте припарковалась старенькая «БМВ» Маргариты Анд-реевны. Такая старенькая, что уже не хлам, а практически vintage [7] . Один шаг до antique.
— Тань, сейчас одна моя баба в роды вступила. Помнишь, краевое предлежание последа? В общем, она сюда едет. Ну и я, разумеется, приехала. Она с тобой на роды договаривалась. Это я так… Если ты забыла. Хорошо, что ты ещё домой не ушла.
7
Винтаж (фр. vintage) — многозначный термин. В данном контексте — старинные, хорошо сохранившиеся и функционально пригодные механизмы и инструменты.
— Да уж! Хорошо. Лучше не бывает! Хорошо, что у меня из живых сожителей только кактус — и тот на фотографии. — Татьяна Георгиевна плотнее закуталась в синий халат и сильно затянулась сигаретой. — Краевое предлежание? Даст бог, обойдёмся без операционной. Всё равно наборов не осталось.
— А у меня — медикаменты все на месяц вперёд исчерпаны, — спокойно констатировал Аркадий Петрович.
— Тань! Всё у нас нормально с медикаментами в отделении. Я забыла тебе сказать, да и некогда было… Сегодня тот Волков, что ООО «Мандала», приезжал…
— Какое-какое ООО? — чуть не проглотил сигарету анестезиолог.
— Всё бы вам только пиздихаханьки, Аркадий Петрович! А Волков, между прочим, хороший человек! Мужчина в самом соку. Вдовец, а не какой-то женатик! — Она значительно посмотрела на анестезиолога и даже ему подмигнула, косясь на подругу. — Букетище роз этой дуре, — кивнула она на Татьяну Георгиевну, — привёз. Духи дорогущие и бутылку приличную. Ты пока в операционной, Тань, была… — извиняющимся тоном продолжила старшая.
— Ну и где мои букеты-конфеты? — заранее предполагая ответ, спокойно перебила заведующая.
— Где-где!.. У главной медсестры больницы сегодня день рождения. Чего добру пропадать? Зачем тебе цветы-духи? А конфет не было!
— Как это конфет не было?! Без конфет — какой минет!
— Заткнитесь, Аркадий Петрович!
— Хоть бы бутылку оставила! — уже в голос смеялась Татьяна Георгиевна. — Нам с этим озабоченным ночь коротать!
— Я не озабоченный! А конфетно-букетный период, он так потому и называется, что…
— Всё, хватит! А ты — прекратить ржать! Это у тебя нервное! — отругала Маргарита Андреевна подругу. — Сейчас сюда роженица прикатится. Пить вредно! Пить на работе — вредно вдвойне!