Родина крылья дала
Шрифт:
В классе подготовки впервые после возвращения из Москвы я встретил командира полка. Он поздравил меня с зачислением в отряд космонавтов и посоветовал на задании работать не расслабляясь. Я был полностью согласен с ним — пока не придет приказ, надо летать, летать, летать.
Прекрасным солнечным апрельским днем приземлились на аэродроме Байконура — предстояло работать отсюда.
Старт космического корабля состоялся 23 апреля 1967 года в 3 часа 35 минут. Наш экипаж в готовности номер один находился в самолете. Все мы видели старт Владимира Михайловича Комарова. Не скрою, мысленно представлял, что когда-нибудь вот так же будет стартовать и мой корабль. Интересно, думал я, что буду чувствовать тогда, с каким настроением, с какими мыслями уйду в полет?
Владимир Михайлович шел испытывать новый
В положенное время мы взлетели, пришли в зону, определенную для нас. В зоне барражирования настроились на частоту передатчика Владимира Михайловича Комарова. С приемом что-то не ладилось, но радист доложил, что слышал фразу командира «Союза-1»: «До встречи на Земле». Корабль пошел на посадку.
Через несколько минут произойдет катастрофа: не раскроется основной парашют, а запасной запутается вокруг неотстреленного основного.
Байконур — Звездный — Байконур
Командировка закончилась. Шумный многоязычный международный аэропорт во Франкфурте-на-Майне. Я в людском потоке, двигающемся на посадку. Короткое прощание с товарищами, которые оставались работать на выставке, и через несколько минут самолет взял курс на Москву.
Снова прильнул к иллюминатору. Хотелось определить момент прилета на свою территорию, как я это делал в космических полетах: находил Буг в районе Бреста, потом — шоссе Брест — Москва, а далее начинался поиск знакомых и дорогих мне мест.
Через некоторое время понял, что мысли мои совсем в другом месте и в другом времени. Я снова вернулся в год 1967, в год встречи со Звездным городком. Много о нем написано журналистами, писателями, космонавтами. Мне кажется, что лучшие слова о Звездном городке еще не сказаны. Само рождение этого маленького, но очень уютного поселка в одном из самых живописных мест Подмосковья являет собой момент исторический. Строительство жилых домов, служебных помещений свидетельствовало о том, что страна наша взялась за освоение космического пространства основательно, подготовившись к этому моменту всем ходом своего исторического развития. Созрела научная мысль, окрепла промышленная база, технология, а главное — наши люди подготовились к открытию космической эры. Звездный городок родился закономерно, как конечная формула, вытекающая из множества посылок и доказательств. Он заполнился людьми — жителями Звездного городка. Не все они мечтали о космосе. Но пришло время, позвало их на новые дела. Они пошли. Пошли те, кому предстояло строить Звездный городок и кому суждено было в нем жить, работать. Звездному городку дано много нежных и поэтических названий. Для меня же Звездный городок ассоциируется с домом. Здесь наши семьи. Здесь ждут, отсюда — провожают. Все живут на виду друг у друга.
Звездный городок я увидел впервые с воздуха. Заходил на посадку на аэродром и увидел его чуть-чуть в стороне от курса посадки. Это было в том тяжелом и памятном 1967 году, в год гибели Владимира Михайловича Комарова.
В те дни я тоже был на Байконуре. Работали молча, перелетали молча. Каждый сопричастный к делу освоения космического пространства человек осмысливал, все ли сделано, что надо сделать, чтобы подобного в жизни космонавтики не повторилось. Можно ли на этом новом и неизведанном пути избежать подобных катастроф? Я был участником поисковых работ трех беспилотных кораблей, предшествовавших полету Владимира Михайловича. Два первых космических аппарата по различным причинам не возвратились на Землю. Возвращение третьего корабля я видел своими глазами. Посадка совершалась перед рассветом. Наш экипаж, находясь в зоне барражирования, видел его вход в плотные слои атмосферы. Кто-то высказал предположение, что он сядет на Аральское море. Так оно и получилось. Спустившись на парашюте, горячий корпус корабля начал медленно уходить под лед. Несколько метров парашюта, оставшихся на поверхности льда, позволили экипажу вертолета не упустить бесценный груз. После этого полета, считавшегося успешным, в полет ушел Комаров. Его гибель — результат стечения многих случайностей. Но тогда, сразу после трагедии, многие, в том числе и я, задавали себе вопрос: а не торопимся ли мы? Можно ли дать ответ на такой вопрос, я и сейчас не знаю. Кто знает, как и какими шагами идти по пути, по которому до тебя еще никто не ходил?
В Байконуре я забрал группу специалистов, которые участвовали в подготовке и обеспечении полета Владимира Михайловича. В скорбном молчании размещались они на борту. Группа была большая, полет предстоял не из легких, так как от Байконура до Москвы предстояло лететь на высоте около 3600 метров. В апреле на этой высоте ощущается сильная болтанка. Я всматривался в потемневшие лица своих пассажиров и неожиданно увидел Николая Федоровича Никерясова — он часто навещал нас во время прохождения медицинской комиссии. Поздоровались. Он представил меня группе офицеров. Это были космонавты. Николай Федорович сказал им, что вскоре и я буду в отряде. Я почувствовал внимание к себе со стороны моих будущих коллег.
При подходе к аэродрому мои новые товарищи показали, в какой стороне находится Звездный городок. И я увидел его. Увидел краешком глаза — машина шла на посадку.
Сколько раз я рисовал себе картину прибытия в Звездный городок, момент знакомства с ним. А вышло иначе. Еще не став жителем Звездного, я уже разделил с космонавтами большое горе. И со своими будущими коллегами познакомился тоже не во время официального представления, как это бывает по прибытии в часть, а в работе.
22 марта 1967 года я подошел к проходной Звездного городка с женой и Инессой. Инесса, обвивая ручонками мою шею, спросила:
— Мы здесь будем жить? А почему нет трамваев?
Да, в Звездном трамваев нет. Дочь помнила трамвайную остановку под окном в том городе, где мы жили раньше.
Дежурный по Центру подготовки, позвонив куда-то по телефону, пригласил следовать за ним. Начальника Центра Героя Советского Союза Николая Федоровича Кузнецова в Звездном не было. Дежурный подвел меня к двери, на которой значилось: Гагарин Юрий Алексеевич. Сердце забилось от волнения. Робко открыл дверь. Юрий Алексеевич встал из-за стола, выслушал доклад о прибытии на новое место службы. Предложил сесть, сам сел напротив. Беседа наша затянулась: то и дело разговор прерывали телефонные звонки. Как можно было понять, звонили из других городов, из Президиума Верховного Совета СССР, из ЦК ВЛКСМ.
Пока Юрий Алексеевич разговаривал по телефону, я осматривал кабинет. Все здесь было просто и скромно. Таким же был и Юрий Алексеевич. Я смотрел на него и вдруг увидел себя, босоногого, бегущего за улетающими самолетами в «летчицкой шапке». Неожиданно куда-то исчезли робость и волнение. И почему-то пришло неожиданное ощущение, что в наших биографиях много общего.
Поведение Юрия Алексеевича было настолько простым, а его ответы на телефонные звонки доброжелательны и многогранны по сфере интересов, что на какое-то мгновение мною овладело чувство растерянности. Меня поразила широта интересов космонавта номер 1. Невольно спросил себя: неужели и я буду заниматься вот такими вопросами, если смогу стать космонавтом? Ведь Гагарину приходилось помогать людям, хлопотать за участников Великой Отечественной войны.
Наконец, положив трубку, Юрий Алексеевич спросил:
— Один приехал или с семьей?
Я ответил, что приехал с семьей и нас временно поселили в профилактории. И разговор пошел совсем не о космических делах, как я, признаюсь, ожидал, а о сугубо земном. Гагарин рассказал, что квартиры будут готовы месяца через два. Он тут же стал прикидывать, как мне лучше поступить: пожить в профилактории или определиться к кому-нибудь из молодых космонавтов? Я ответил, что жена, дочь и моя мама уедут к родителям жены: Нине как раз предстояла сессия в институте. Юрий Алексеевич поинтересовался, что я собираюсь делать с мебелью, книгами и вещами, которые мы привезли с собой. Тут же посоветовал: мебель — стол, книжный шкаф, два кресла, четыре стула и журнальный столик — разместить в свободном гараже. Книгам тоже нашлось место.