Родина (Огни - Разбег - Родной дом)
Шрифт:
Лиза обычно знала все заводские новости и считала своей обязанностью доводить их до общего сведения.
— Сегодня наши молодые ребята на митинге с какой-то заявкой выступить хотят, — рассказывала она своим резковатым, горловым голосом. — Вся их компания — Чувилев, Семенов, Сунцов, Возчий Сергей — уже не первый день с главным инженером все совещается о чем-то, значит что-то серьезное задумали… Ираида Матвеевна! Тележку!
Банникова одним рывком подкатила тележку к станку Лизы. Та сказала требовательно:
— Мимо прокатили, неудобно тележку поставили…
— Да ведь около же вас тележка стоит! — не выдержала Банникова.
— Около, да не совсем с руки. Так, как ее сейчас поставили, мне дальше руку тянуть.
— Господи! Какие-то полсекунды, а сколько разговоров… — ворчливо вздохнула Банникова.
— Из секунд часы и дни составляются — об этом особенно сейчас вы должны твердо помнить. Больше так тележку не ставьте. Вот здесь она должна стоять, вот здесь! — и Лиза прочертила носком по полу.
Банникова с раздражением посмотрела на эту ногу в грубом ботинке на деревянной подошве.
«Придира! Не научилась еще обращаться с культурными людьми, а распоряжается…»
— Вот смотри, Дуся: опять главный инженер на чувилевский участок пришел! — весело сказала Лиза.
— Ну уж, востроглаза же ты! — заметила Денисова. — Когда и успеваешь?
— А что? — засмеялась Лиза. — Деталь снимаю, кладу… и тут же взгляну, что на белом свете делается!
В первые недели восстановления завода Сотникова, с легкой руки Артема, прозвали «скорой помощью»: с живейшей готовностью бросался он туда, где не хватало людей, работал истово, быстро и все умел. Оказав помощь, и всегда немаловажную, Петр Тимофеевич так же быстро исчезал, как и появлялся. Держался он всегда спокойно, незаметно, на собраниях почти не выступал, разве иногда вставит в общий разговор скромное, но дельное словцо.
Чувилевцы с первых же дней знакомства подружились с Сотниковым и часто встречались с ним. После совещания политкружков, читая вместе одну из последних сводок Совинформбюро, Сотников показал чувилевцам по своей карманной карте, где именно Красная Армия ведет победные бои, а потом задумчиво сказал:
— Товарища Сталина и Красную Армию делом благодарить надо… В день Красной Армии мы должны дать твердое обещание: вы — по своей бригаде, а я — по своей.
С этим предложением все чувилевцы согласились. Соня была немедленно посвящена в общий замысел и одобрила его.
— На митинге в честь годовщины Красной Армии мы и выступим с нашим обещанием товарищу Сталину! — повторял Сотников.
Все технические трудности он готов был взять главным образом на себя:
— Все, что понадобится, хоть из-под земли добудем, а сделаем.
Митинг собрался в кузнечном цехе. Толпа быстро прибывала, и человеческие голоса, перекатываясь гулким эхом, гремели, как прибой, под высокими сводами помещения.
Когда на дощатую трибуну поднялись парторг Пластунов, директор Назарьев, тетя Настя, Соня и Артем Сбоев, все мгновенно стихли.
Парторг читал приказ Верховного Главнокомандующего. Кругом стояла тишина, только слышался шелест газетного листа в руках парторга.
— «…Советские воины завершают очищение от фашистских извергов Ленинградской и Калининской областей и вступили на землю Советской Эстонии».
— Ур-ра-а!
— Сталину ур-ра-а!
— Красной Арми-и-и! Ур-ра-а!
Ян Невидла, приподнявшись на носки и вскинув кулак, крикнул по-чешски:
— Аджие велики Сталин! Аджие Червона Армада!
Тишина снова сомкнулась над маленькой трибуной, чтобы так же мгновенно взорваться новым раскатом торжествующих голосов и рукоплесканий.
— «…Героические усилия рабочего класса еще более укрепляют военно-материальную базу Красной Армии и приближают тем самым час нашей окончательной победы», — звучно раздавался голос парторга.
— Прямо как про нас Сталин сказал! — прошептал Иван Степанович на ухо Василию Петровичу.
Тот многозначительно взглянул на него из-под нависших бровей и шепнул:
— Так он же, брат, всех видит и знает!.. — и опять замер, напряженно слушая.
Лиза Тюменева пришла на митинг возбужденная, готовая наброситься на Чувилева. Заметив перед митингом необычное оживление на чувилевском участке, она спросила: к чему, собственно говоря, они готовятся?.. Чувилев удивленно посмотрел на нее и, как ей показалось, слишком важно ответил, что о «больших делах» он без надобности зря болтать не любит.
Лиза помнила, как три года назад коротышка-паренек в форме ремесленника, вместе с группой таких же зеленых ребят, с почтительным вниманием смотрел на работу токаря Тюменевой.
— Мне тридцать лет, и ты в сравнении со мной еще сосунок! — возмутилась Лиза. — Уж очень прытко расти хотите!
Лиза поглядывала на приземистого, широкоплечего Чувилева, и, хотя отлично понимала, что теперь это юноша, а не мальчишка, раздражение против него продолжало кипеть в ней.
«Вот погоди, мальчишка, погоди!.. Мы тоже тебе покажем большие дела!» — думала Лиза, многозначительно переглядываясь с Евдокией Денисовой, которая разделяла ее возмущение Чувилевым.
После выступления Николая Петровича Назарьева Лиза попросила слова.
Поднявшись на трибуну, она увидела лицо Чувилева, который, прищурив один глаз, смотрел на нее. Заканчивая свое короткое выступление, Лиза произнесла резко и гордо:
— Наша бригада обещает план на март выполнить на двести процентов… и вызывает на соревнование бригаду товарища Чувилева!
— Лизавета на тебя все еще сердится. Ишь, глаза горят, как у кошки! — зашептал Сережа на ухо Чувилеву.
— Пусть ее! — отмахнулся Чувилев, занятый своими мыслями.
Его больше всего сейчас волновало, сумеет ли он убедительно и веско рассказать всем, что намерения его бригады очень ответственны и вполне осуществимы.
— Ну-ка, ну-ка! — подзадорила Лиза Тюменева, когда Чувилев шел к трибуне.
— Вызов товарища Тюменевой принимаем! — заговорил Игорь и, бледный, продолжал: — Но мы хотим большего, лучшего… и сможем это выполнить.
Слегка глотая слова, Чувилев рассказал о последних успехах своей бригады в эвакуации на Лесогорском заводе.
— И вот… — отчаянно повторил он, — мы размножим наш опыт… и все у нас в цеху будут выполнять по четыре-пять, а то и больше норм в месяц… И мы обещаем…