Родина слонов
Шрифт:
Расправившись с копейщиком, гигант набросился на обомлевшего от ужаса парня по кличке Ерш, ударил бивнями в живот и опрокинул на спину. Слон опустил ногу, превращая в кровавую кашу то, что совсем недавно было человеком.
С холмов разнесся гулкий рев рогов — знак к отступлению. Стало быть, дело сделано — хазары раззадорились, теперь надо изобразить бегство да вовремя сховаться, чтобы конники не порубили... Ну сховаться — это людины мигом, даром, что ли, на учениях мучились.
— Тикай, хлопцы! — истошно заорал Жердь.
Буевищенские рванули в сторону замаскированного рва. За ними с воем и гиканьем понеслась конница. Слон, обескураженный исчезновением противника, растерянно озирался, выискивая, кого бы еще прикончить. Но, не найдя кандидата, занялся поеданием трупов.
Враги бежали как зайцы. О, как мудро поступил Арачын! С вершины холма Непобедимый обозревал поле бое. Жалкие трусы, глупцы! Они осмелились сопротивляться неизбежному и вскоре поплатятся. Нет, уже поплатились! За каждого убитого хазарина будет вырезано десять, нет, сто полян! Куяб обезлюдеет! Куяб утонет в крови!!!
Артельщики домчались до заветного места и... стали проваливаться под землю. Ров был прикрыт ветками и сеном, которые не могли выдержать человеческий вес. Ориентиром служила кривая береза, и артельщики отыскали укрытие без труда.
Оказавшись в укрытии, Жердь прислонился спиной к земляной стене, отдышался и вынул боевой нож. Предстояло веселье!
Ждать пришлось недолго — в яму провалился конь с едва живым от страха седоком. Скакун поломал ноги и бешено забился, заржал... Жердь прыгнул на хазарина, стащил с седла и полоснул ножом по горлу. Недруг захрипел.
— Атаман, — донесся голос Косорыла, — пора разбредаться по рву да самострелы в ход пускать...
— Погодь, — ответил Жердь, — мыслишка одна имеется.
— Че за мыслишка?
— Думается мне, когда заваруха начнется, неча нам хазарву стрелами бить, небось без нас управятся.
— А как же?
— Вылезем поближе к лесочку, да и под шумок рванем обоз татий щипать. Небось добра-то там немерено!
— Головастый ты мужик, Жердь, — уважительно проговорил Косорыл, — потому атаман.
Сверху свалился еще один тать. Забили всем миром и принялись обсуждать детали предстоящей вылазки.
Великий Тенгри! Людины провалились сквозь землю. Если бы Арачын не видел это собственными глазами, то ни за что бы не поверил. Бросились врассыпную и... провалились! Конники помчались за ними и тоже стали проваливаться сквозь землю. Ни один не вылез наверх!
Все это очень не понравилось Арачыну, но худшее было впереди. Из-под земли появились головы людинов, а затем полетели стрелы.
— Почему ты отвернулось от меня, Вечное Синее Небо, — прошептал Арачын, — почему не послало знак, чтобы я не попал во вражескую ловушку?
Защитники Куяба, действуя как на учениях, растеклись по траншеям. Людины не высовывались, помнили: в скрытности половина успеха. Арбалеты с запасом стрел были разложены по всем траншеям в десяти шагах друг от друга. Чудное оружие походило на знакомый каждому охотнику самострел, только было снабжено воротом, действуя которым можно быстро натянуть тетиву. И еще были заготовлены деревянные «ежи». Людины огородили ими позиции и принялись истреблять хазар.
Купавка приладилась к брустверу, взяла на прицел конника, нажала на спусковой крючок. Тенькнула тетива. Скакун рванулся и принялся заваливаться на бок.
— Коней жалей, дура, вона, впендюрила в животину, — прошипел Сычок — Кушвкин «заряжающий», подавая другой арбалет.
— Ты батьку поучи детей стругать! — огрызнулась Купавка.
— Да шо с тобой говорить — баба есть баба. Тебе ж что конь, что кошка...
Щелк.
Еще один скакун рухнул под седоком.
— Хазарчуков бей, говорю, коняги самим пригодятся, они хоть и неказистые, а небось плуг потащат. Али жалко хазарчуков, а? Може, и хазарчуки пригодятся?.. — Соседний «расчет» загоготал.
— Заряжай давай, тебя на кой поставили? — покраснела Купавка.
— Да уже я, уже, — ворочая арбалетным воротом, заявил Сычок, — эка гарна задрючина, дывлюсь я. На-ка вот.
Щелк!
— Ну, так доволен?
— Во-во, любо-дорого, ведь могешь, прям в морду закатала. Вона того, в золоченом шлеме бей.
— Да он ведь и так едва колышется.
— Бей, Купавка, гада!
Щелкнула тетива, и всадник взмахнул руками, как подстреленная птица.
— Отмучился, — вздохнула Купавка.
— Эх, мать, — задумчиво проговорил Сычок, манерно сплюнув сквозь зубы, — и куды катимся. Из лука-то стрелять с малолетства училися, а это... тьфу ты, срам... Хазарву, как тетеревов... И драки-то нет, убивство сплошное!
— Да, — вздохнула Купавка, — боги-то чего скажут. — И влепила стрелу в голову молоденькому хазарчику.
Четыре тысячи арбалетных расчетов (стрелок и заряжающий), сидя в хорошо замаскированных окопах, прямой наводкой истребляли хазар. Стрел было вдосталь, а система сообщающихся ходов позволяла менять позиции, не раскрываясь.
Внизу под холмом металась хазарская конница. Самые отчаянные из рубак бросались на славянские укрепления. Немногие смогли избежать стрелы и добраться до рва, немногие смогли пустить в ход саблю. На «ежах» корчились в агонии десятки тел. Арачын отвел пышущий гневом взгляд.
«Они могли бы поджечь траву около рвов, — подумал Арачын, — но страх сковал их разум! Если не сделать этого — войско погибнет».
— Господин, — послышался льстивый голос Ловкача, которого Арачын держал подле себя на случай, если потребуется толмач, — я знаю, как уйти. Прикажи, я выведу тебя, господин. Мы лесочком, лесочком, да в Лютовку. Весь тайная, дремучая, в ней и схоронимся. А там на Хазарщину — скажем, предали нас, мол, одни в живых остались.