Родина, вертолёт и ржавая скамейка
Шрифт:
— У меня его с собой нет. Он дома.
Неожиданно для себя я почему-то сразу начал волноваться и оправдываться.
— Как так? Ну, значит, уже есть повод вас задержать до выяснения.
— А водительские права? Или какой-то другой документ при себе есть? Удостоверение с работы? — сурово спросил крупный мужчина с красным лицом, дыхнув на меня кислым перегаром.
— Я безработный, — ответил я виновато.
— То есть тунеядец. А живешь на что? — перешёл на «ты» белобрысый.
— Я художник. Картины
— Интеллигент, значит. Художник. Налоги наверняка не платишь.
— Ребят, а вы вообще кто? Вы бы представились…
То ли мой вопрос так подействовал, то ли так было положено по их сценарию, но узкоплечий парень вскочил из-за стола и подлетел ко мне. Двое других схватили меня за руки, хотя делать я, естественно, ничего не собирался.
— Сейчас поедем в наш лесок и там мы тебе представимся. Заодно и объясним, что к чему, — прошипел он, глядя на меня выпученными бесцветными глазами, — а не поймешь — там тебя и прикопаем.
Всё это стало похоже на какой-то дурацкий спектакль, а этот опер в чёрной рубашке — на парня с ножом из электрички. Вот только не было тётки с молотком. Она бы быстро поставила их на место.
— Ты у нас чего, такой непонятливый? Под дурочка косишь? Ты за что человека убил?
— Чего? — опешил я.
В этот момент мужики за моей спиной крутанули мне обе руки вверх, и я сначала согнулся так, что спина чуть не треснула, а потом, скорчившись от боли, не удержался и упал на колени.
— Поднимите его, — скомандовал кучерявый, — а то сдохнет раньше времени. Посмотрим, может поумнел.
Меня подняли с пола, толкнули к столу, а здоровый мужик с красной рожей зачем-то ударил меня кулаком по затылку. Молодой опер не стал садиться, а встал передо мной, осмотрел мою одежду и, изобразив на лице пренебрежительную улыбку, спросил:
— Деньги-то у тебя есть? Давать лучше сейчас и мне. Потом всё равно придётся давать, но гораздо больше. У следователей и прокурорских запросы посерьёзнее.
— Вы мне объясните, что происходит. В чём вы меня обвиняете? О каких деньгах вы говорите?
— Не поумнел, — парень развел руки в стороны и кивнул двум другим.
Кто-то из них сильно ударил меня в спину под рёбра и я, опять упав на колени, попытался поймать воздух, который вдруг куда-то исчез. Они посчитали, что этого для меня недостаточно, и каждый несколько раз ударил меня ногой по животу.
В этот момент в запертую дверь кто-то властно постучал. Меня спешно подняли на ноги, и кучерявый, накинув пиджак, открыл дверь.
— Здравствуйте, Герман Алексеевич! Как-то вы рано, — заискивающе поприветствовал он пришедшего. — Но мы уже провели с задержанным кое-какие мероприятия. Так что вам будет проще.
Мужчина ничего не ответил, лишь кивнул головой. Это, наверное, означало, что он всё понял, благодарит за сделанное, но теперь разговор со мной продолжит сам.
Меня перевели в другой кабинет, где были окна, мебель, светлые обои на стенах и даже всем известная картина Шишкина с медведями в утреннем лесу.
*****
— Я следователь прокуратуры Смирнов Герман Алексеевич. Веду ваше дело. Присаживайтесь.
Он указал мне на стул. Следователь был молодым и на первый взгляд вполне интеллигентным человеком. Он был похож на моего старого приятеля. Тот писал стихи, которые никто не читал. Обидевшись на весь мир, приятель уехал в Индию и там сгинул.
— Вы понимаете, почему здесь находитесь? — спросил следователь, листая папку.
— Не очень, — признался я, ещё не отдышавшись после общения с его коллегами.
— Но вы же знаете, что у вашего дома произошло убийство гражданина Лаврикова Василия Петровича. А за несколько часов до этого у вас с ним произошла ссора, во время которой вы грозились его убить.
— Это кто же вам рассказал такую ерунду?
— То есть ссоры не было?
— Ссора была, но убивать его я не собирался.
— Может быть. Но свидетели утверждают совсем другое.
— Какие свидетели?
— Гражданин Басов и гражданин Гришин Михаил Николаевич.
— Это рабочие, с которыми он приехал? Так они же наверняка его друзья-приятели, вот и говорят всякую ерунду.
— А ещё они завили, что у вас была огромная собака, которая и обгрызла убитому ноги, бедра и живот.
— Да нет у меня собаки, — я совсем забыл про того чёрного пса, который появился вчера сначала в лесу, а потом у моего дома. — Это я в шутку сказал, что собака моя. Чтобы их напугать. Все-таки их было трое, а я один. Понимаете? Я её в лесу встретил.
— Может быть, может быть… Будем расследовать. А на это время вам придётся побыть у нас.
— На какое время? — я окончательно растерялся и мгновенно осознал, что прямо сейчас меня отведут в какую-нибудь камеру, в которой будут чужие мне люди, с которыми придётся жить бок о бок долгое время. Последние годы даже мимолетное общение в транспорте или магазине мне давалось с трудом, а тут…
— Дело серьезное. Убийство. Так что думаю, месяца два для начала, — равнодушным голосом продолжил следователь, — а там, как пойдёт.
— Да вы что?!
— Вам, наверное, лучше нанять адвоката. Есть у вас такая возможность?
— Нет у меня никаких адвокатов.
Каша в моей голове из страха и паники не давала мыслить разумно.
— Тогда будет государственный, но я бы вам не советовал. Качество работы не очень, — следователь внимательно посмотрел на меня. — А вот это узнаете? — Он достал из ящика стола прозрачный целлофановый пакет, в котором был молоток с бурыми пятнами засохшей крови.