Родина
Шрифт:
— Ой, как нехороша! — шепнула Юля Сунцову.
Высокая девушка крепко, по-мужски пожала руки встречающим и глуховатым голосом назвала себя:
— Милица Терехова.
Скоро кленовцы и новоприезжие перезнакомились, и первое впечатление от Милицы рассеялось. Ее спутники рассказали, что все они студенты лесотехнического института, а Милица — их «подлинная предводительница»: это она убедила своих друзей поехать в Кленовый дол восстанавливать знаменитый зеленый пояс. В письме кленовских комсомольцев Милицу больше всего поразила история уничтожения гитлеровцами Кленового дола. Обычно тихая и молчаливая, весной сорок четвертого года Милица невиданно «разошлась»: всем своим друзьям и товарищам по институту на студенческих и комсомольских собраниях она зачитывала письмо кленовских комсомольцев, призывая их помочь Кленовому долу: «Как же мы, лесники, можем допустить, чтобы пропадал лес? Тот, кто равнодушно слушает об этом, — просто человек без сердца и без воображения, тот не любит людей, тому не жалко детей, оставшихся без зеленых насаждений, без свежей тени лесов!» Конечно, среди студентов-лесников нашлись отзывчивые люди. Милица добилась своего: несколько десятков юношей и девушек заканчивали свои курсовые задания, можно прямо сказать, «под знаменем Кленового дола». Милица убедила руководителей, что восстановление леса является «делом чести» не только группы энтузиастов, но и всего института. Пребывание студентов-лесников в Кленовом доле было объявлено их летней практикой.
— А это значит, — вмешалась в беседу своих товарищей с кленовцами Милица, — что мы, московские лесники, высадив деревья, будем заботиться о них все лето, не дадим ни одной веточке поломаться. И еще учтите: мы, приехавшие сегодня, являемся только первым отрядом лесников. Следом за нами еще едут лесники, и, значит, скоро в Кленовом доле произойдут большие перемены, вот увидите.
Произнося эти слова как непреложное решение, Милица опять замолчала.
— Знаешь, Юлечка, эта Милица — такой характер: больше делает, чем говорит, — заключил Сунцов, возвращаясь домой из Кленового дола.
Молодые супруги весь вечер вспоминали и рассказывали друзьям у себя в Доме стахановцев, что они видели сегодня в Кленовом доле.
Прежде всего, они убедились, что Милица в самом деле «настоящая предводительница». Милица приехала во главе своего лесного отряда, имея составленный еще в Москве ясный «план действий». Часа не прошло, как в Кленовом доле раскинулся лагерь: забелели палатки, в различных местах запылали костры, и скоро звон походных чайников и котелков возвестил начало обеда. Далее Милица собрала всех членов отряда и объявила первую лесную «летучку», которую провела «железной рукой», как выразился Сунцов. Далее Милица объявила, что после «подробного обследования» Кленового дола должен быть составлен план работы по лесопосадкам, а через день, после приезда следующего большого отряда лесников, должен быть составлен график работ.
— Голоса не повысит, а строга-а! — с увлечением рассказывал Сунцов. — «Помните, говорит, товарищи: на карте лесных богатств Советского Союза Кленовый дол должен числиться не номинально, а как факт живой действительности!» И формулировки у нее, братцы, как в аптеке: не прибавишь, не убавишь!
На другой же день о лесниках заговорил весь город. Новую партию студентов пошли встречать не только назначенные дежурные, но целая толпа горожан, заводских рабочих и школьников. Прошло еще два дня, и в Кленовый дол начались паломничества: не было человека в городе, кого не радовали бы перемены в Кленовом доле. А кроме того, для многих все это выглядело просто неожиданностью. В городе ходили разговоры:
— Подумайте, — и все это комсомольское письмо наделало!..
— Кто бы мог ожидать? Время трудное, у всех столько забот, — и вот смотрите: и на разоренный наш Кленовск хватило сил для помощи.
— Лесники московские, можно сказать, всех приезжих за пояс заткнули!
Однако на Кленовый дол не только ходили смотреть: у студентов-лесников скоро появились помощники, число которых росло с каждым днем. Больше всего среди этих добровольных помощников было молодежи. Все, что делали в Кленовом доле московские лесники, обладало неистощимо-притягательной силой. Заводская молодежь, школьники, домашние хозяйки, глядя на работу молодых москвичей, загорались желанием «тоже по-свойски руку приложить к благородному делу», как выражался Василий Петрович Орлов.
Он пришел в Кленовый дол вместе с заводской молодежью, быстро познакомился с «предводительницей» московских лесников и предложил им свою помощь.
— Ноги у меня, дорогие товарищи, уже не слушаются, ходок я никакой, а руки еще могут соответствовать!
Василий Петрович, подобрав под стать себе помощников-силачей, занялся корчеванием пней. Он вспомнил, что перед войной земельный отдел приобрел тракторный лесной плуг для новых осенних посадок в Кленовом доле. Старик порылся в своей хозяйственной, емкой памяти и вспомнил, что лесной плуг даже не успели тогда пустить в ход; очень возможно, что он так и простоял где-то в завалах железнодорожных складов. После быстрой и тщательной проверки так оно и оказалось: в одном из складских помещений был обнаружен заржавевший, но целый двухотвальный тракторный лесной плуг. После срочного ремонта плуг своим ходом прибыл в Кленовый дол. «Предводительница» московских лесников, изменив своей молчаливости, встретила прибытие лесного плуга радостными восклицаниями и даже обняла Василия Петровича.
— Дорогой товарищ Орлов! Плуг ваш — целое богатство! При его помощи мы гораздо быстрее подготовим почву для посадок… Без конца благодарю вас, без конца! — повторяла Милица, и не только строгие глаза, но и даже усики на ее неулыбчивой губе, казалось, радовались.
Милица первая испробовала плуг.
— Идет!.. Идет! — громко возликовала она, когда трактор двинулся вперед, разрезая, дробя мелкие корни, рыхля землю и опрокидывая ее высокими, пышными грядами.
— Эх, как работает! — восхитился Ян Невидла, помогавший Василию Петровичу.
Оба только что выворотили из земли огромный пень. Он лежал на молодой траве, как диковинное, мрачное ископаемое, задрав вверх обрубленные, толстые корни.
Ян Невидла громко удивлялся:
— Молодая барышня из Москвы, столичная девица… и вот приехала в лес!
Яна бесконечно изумляло, что Милица, дочь московского профессора, «столичная барышня», руководствуясь только порывом своего сердца, приехала в Кленовый дол, на тяжелую физическую работу. То же самое можно было сказать и о других девушках и юношах из отряда московских студентов-лесников: они ведь ясно понимали, что в Кленовом доле придется жить в трудных условиях лесного бивуака — и все же приехали. Да и все другие девушки и юноши — школьники старших классов, рабочие, студенты, служащие, — ведь они также посвятили свой летний отдых восстановлению Кленовска, где никогда не жили и, наверное, не будут жить. Многие из этих приезжих помощников-добровольцев никогда не стояли на строительных лесах, — и удивительно: они смело берутся за незнакомое дело, становятся каменщиками, плотниками, штукатурами. Учиться этому придется напряженно, в сжатые сроки, работать много, а спать в палатках и питаться, конечно, хуже, чем дома, когда суп тебе сварит мать или сестра. И многих удовольствий, которые любит молодежь, в Кленовске, понятно, не найдешь, — и все-таки, смотрите, добрые люди: как весела и довольна эта молодежь, которая словно ищет трудностей, чтобы преодолевать их!
— Я ничего подобного никогда не видел, Василий Петрович! Я не знал, что так можно помогать, что такие дела бывают на свете!
— Это, сынок, коммунистические дела, и они у нас в Советском Союзе в характере людей, в обычае.
— Когда я буду в моей Ческо-Словенско, я много-много буду рассказывать… вот и об этом, как люди умеют творить помощь, буду рассказывать старым и молодым!
Вечером в Кленовом доле, казалось, воздух дрожал от шума, смеха и песен. И все та же молодежь, что день-деньской работала на корчевке, на лесном тракторе, на строительных площадках и на бетоне, вечером часами отплясывала на зеленом ковре Кленового дола. Любители музыки привезли с собой баяны, мандолины, балалайки.
Кленовый дол стоял обугленный, голый, и даже нежная зелень его кустов и трав не могла скрыть мрачной картины запустения. Но будущее уже работало и шумело вокруг, и не было в мире силы, которая могла бы заглушить этот зеленый шум возрождающейся жизни.
Студенты-лесники жили в Кленовом доле только седьмой день, а все горожане уже так привыкли к ним, что называли их «наши лесники», а Милицу Сергеевну Терехову называли запросто «наша Милица» или, с оттенком нежной иронии, «предводительница».