Родить Минотавра
Шрифт:
По иронии судьбы жрец Атемис остановил свою машину буквально в десяти шагах от Резановской. Будь Резанов на собственном «Москвиче», чужая роскошь, возможно, травмировала бы его поэтическую душу, но он был на Ксеньином «Мерседесе», а потому гордо прошествовал мимо настороженной охраны жреца и утвердился в салоне взятой напрокат машины,
Двое громил, в таких же как у недавно поверженного молодого человека плащах, косили в сторону Резанова недобрыми глазами. Жрец Атемис, стоящий, опершись на изящную трость, в шаге от передней дверцы своего лимузина, тоже весьма недружелюбно глянул на Резанова. Недружёлюбие
Попетляв по улицам и убедившись, что за спиной нет ни погони, ни хвоста, Резанов свернул к Булыгинскому дому. Машину он оставил на стоянке, дабы случайно не скомпрометировать чувствительного к подобным вещам Николашу, а в гости к коллеге отправился пешком с фотоаппаратом в руках.
Булыгин по поводу визита старого друга восторга не выразил, но и от порога гнать не стал.
– Я на минутку, Коля, – утешил его Резанов. – И со слёзной просьбой: есть в этом аппарате два кадра, один из которых следует напечатать в завтрашнем номере. И обязательно за моей подписью.
– Номер-то уже свёрстан, – Булыгин постучал по циферблату часов. – Ты на время посмотри.
– Выкинь какую-нибудь фотографию, а мою вставь. Дело, можно сказать, государственной важности.
– Не надо меня пугать, – замахал руками Булыгин. – Тут и так весь на нервах. Тебя, кстати, Тяжлов разыскивал. Мы решили даже объявление в газете дать.
Резанов взял номер Тяжловского телефона и кивнул хозяину:
– Я улетучиваюсь, но ты подсуетись, Коля. Сама фотография криминала в себе не несёт, обычная жанровая зарисовка. Вечерний город: три человека то ли трамвай ждут, то ли улучшения погоды. А нужна там лишь моя фамилия. Про фамилию не забудь.
Булыгин попытался то ли запротестовать, то ли выругаться, но Резанов слушать его не стал и мгновенно ретировался.
Разговор с Тяжловым он не стал откладывать в долгий ящик и позвонил сановному лицу из ближайшего телефона-автомата. В отличие от Булыгина, Николай Ефимович Резанову обрадовался.
– Вас не смутит, что я пожалую к вам прямо на квартиру. – Я распоряжусь, чтобы вас пропустили.
Визит, конечно, получался поздним, но его бесспорно можно было считать деловым. В подъезде Резанова, однако, тормознули – в этом доме жили значительные люди, и беспокоить их абы кому без дозволения хозяев не полагалось. Торможение не привело к серьёзным последствиям, и после соблюдения формальностей гостя признали полноценным.
– Рад, что мои умозаключения подтвердились, – сказал Тяжлов, встречая с усмешкой Резанова у входа. – Не понимаю только, зачем вам понадобилось разыгрывать этот спектакль?
– Художественная натура, – оправдался Резанов. – Кроме того, спектакль освободил меня от наручников, которые уже готовы были защёлкнуть на моих запястьях наши заботливые органы. А в результате я таки встретился лицом к лицу со жрецом Атемисом и его подручными. В завтрашней газете, если Булыгин не подкачает, вы найдёте подтверждение этому факту. Впрочем, вы можете познакомиться с вышеназванным персонажем уже сегодня. В деле есть его фотография.
Тяжлов был куда более выдержанным и куда менее впечатлительным человеком, чем Костиков. И работал он с документами солидно, не суетясь и не спеша, словно пытался навечно зафиксировать их в своей памяти. Резанов Николая Ефимовича не торопил, а спокойно пил кофе и изучал обстановку в квартире хозяина. Квартира была солидная, спору нет, но никакой особой роскоши Резанов здесь не обнаружил. В конце концов, Тяжлов и в советские времена жил не хуже. Семью, что ли, хотел на тысячу лет вперёд обеспечить Николай Ефимович? К разгульной жизни Тяжлов не склонен, да и возраст его не тот, чтобы пускаться во все тяжкие. Так за каким чертом он так рискует?
– Жук, – покачал головой хозяин. – Но людишки за старым аферистом стоят влиятельные.
– А главное, с претензией, – добавил Резанов. – Вот ведь порода человеческая, уж, казалось, нахапали сверх меры, а всё неймётся. – Вы, Сергей Михайлович, как я понимаю, не только их, но и меня имеете в виду? – Считайте это профессиональным любопытством, – не стал отнекиваться гость. – Впрочем, на ваш счёт Булыгин мне дал кое-какие пояснения. Про ордынскую солидарность вы, вероятно, читали в моей статье. – Статья любопытная, – подтвердил хозяин. – И если бы не конкретные выпады в мой адрес, то я бы получил от чтения большое удовольствие.
– Здесь тоже много любопытного, – сказал Резанов, выкладывая на стол кассету. Не желаете послушать?
Хозяин пожелал. Юдин откровенничал на полную катушку, словно торопился выговориться перед смертью. Разоблачал он не только Дерюгина и Рекунова, но и подельников Юрия Владимировича из федерального центра, в деятельности которых даже для Тяжлова, похоже, были белые пятна. В финале своего захватывающего рассказа Юдин указал место клада, содержащего, если верить его словам, очень важную информацию. Впрочем, эта часть записи была отцензурирована Резановской рукой.
– Костиков изъял Юдинский архив? – Я получил копию этой кассеты и опередил Александра Аверьяновича. Там есть весьма любопытные документы. Мне кажется, Юдин собирался шантажировать подельников Дерюгина, не смотря на их столичный статус. – И поплатился за это. – А он поплатился?
– По словам Халилова, Рекунов хотел что-то у Юдина выпытать, но неудачно, тот умер раньше, чем успел хоть что-то сказать.
– Чёрт с ним, – жёстко отмахнулся Резанов. – Об одном лишь могу сожалеть – легко он умер. А вот что касается Дерюгина…
– Это наследственное, – перебил Тяжлов. – От отцов перешедший страх. А этот ваш Астахов – сукин сын, сразу видно, что в сексотах ходил.
– Не любите вы наши органы, Николай Ефимович. – Какая тут может быть любовь. Эти органы бояться даже те, которые ими пользуются. Как принято сейчас говорить – не дай Бог.
– Не хотелось бы, – солидаризировался с хозяином гость. – А кассету можете оставить себе на память. Дайте послушать коллегам, в качестве профилактического средства.
– Как я понимаю, – сказал Тяжлов, пристально глядя на Резанова, – оригинал вы в ход пускать не собираетесь.