Родить по контракту: игрушка миллиардера

Сладкая Любовь

— Алекс, я тебе не верю.

— Поверь, поверь мне, Лариса, слышишь? Давай встретимся сегодня в "Ванили"?

— А почему именно сегодня? — чувствуя, как от его слов что-то рушится в моей душе, словно глыба льда, раскалывающаяся на части и выпускающая на поверхность воду, спросила я, немного уже колеблясь.

— Потому что если не сегодня, то… ты больше никогда меня не увидишь.

— Ну и не надо, — выдохнула я, и мой голос неприятно взвизгнул, словно у истерички. — Зачем мне тебя видеть? Не-хо-чу.

— Ты не

поняла, — этот до боли знакомый акцент, а перед внутренним взором — его глаза, черные, в обрамлении ресниц, — если ты не позволишь мне встретиться с тобой, я… меня больше не будет в этом мире, я исчезну.

— Как это ты исчезнешь? Наденешь на себя шапку-невидимку? — я постепенно даже начала шутить.

— Нет, я вскрою себе вены, я на это способен. Или нет, лучше я взберусь на крышу твоего дома и сигану оттуда вниз, разобьюсь в лепешку. Чтобы уже завтра ты услышала об этом из городских новостей. Ты хочешь этого?

— Нет…

— Тогда я за тобой заеду?

— Давай поговорим через полчаса, — сказала я, решив, что мне нужно подумать, слишком уж неожиданным был этот звонок, а я была стреляной птицей, чтобы вот так, с бухты-барахты снова попадаться в одни и те же силки. Вот только если бы не его голос, не слова о том, что он сможет покончить с жизнью…

Нажав на красную кнопку сброса, я положила телефон возле себя и, закрыв глаза, попробовала успокоиться, чтобы мыслить трезво.

"А если это очередная провокация? — думала я, прогоняя от себя соблазнительные образы Алекса. — Что же делать, как поступить? Да, лучше не отвечать на его звонок, не брать трубку, а потом — обо всем рассказать Андрею. Но если его угрозы — это правда? И он действительно сиганет из крыши? Ведь его смерть будет на моей совести. И как мне тогда жить? Что, признаться на исповеди батюшке, что я повинна в гибели молодого парня?"

Так прошло минут пятнадцать. И вдруг меня посетило внезапное прозрение: а почему бы не позвонить Андрею? Ведь кто-кто, а он что-нибудь да придумал бы, и вместе с тем — я опять доказала бы мужчине свою преданность и честность.

Так я и сделала. Ухватив в руки телефон, дрожащими пальцами нашла в списке имен "Хозяин" — и нажала на зеленую трубку.

Десять раз подряд я повторяла свою попытку, но в ответ мне раздавались только гудки. А когда стрелки на часах показали, что получасовое время истекло, на табло высветился номер, оканчивающийся на три пятерки — Алекс.

— Я жду тебя возле подъезда, красная ВМW, такси, — выдохнул он в трубку. — Поторопись, потому что я все для себя решил: не выйдешь, я тут же разобьюсь. Я уже даже составил письмо, где указал, что причиной моего поступка является безответная любовь — к тебе, Лариса…

— Но Алекс, — где-то в глубине души я понимала, что это всего лишь шантаж, но вместе с тем страх — быть причастной к смерти человека — заставил меня подняться с кровати.

— Даю тебе максимум полчаса.

Точка, — и короткие гудки в трубке.

И вот тут-то мне и снесло мозги.

…

Путаясь в длинном банном халате, я метнулась к вешалкам с одеждой.

Срывая и разбрасывая вокруг себя тряпье, я искала что-то такое, в чем мне было бы удобно, но вместе с тем, я была бы обворожительно красивой.

И вот, наконец-то выбрав многослойное платье из шифона, я наспех собрала волосы, заколола их первой попавшейся мне под руки шпилькой, обулась в туфли-балетки и помчалась навстречу своим проблемам.

* * *

Галантно открыв передо мною дверцу, Алекс, казалось, совершенно не удивился тому, что я к нему выйду.

— В "Ваниль", — плюхнувшись рядом со мною на сидение и обняв меня за плечи, приказал он водителю.

— Да что ж такое, — я резко отбросила его руку и отодвинулась подальше. — Мы так не договаривались. Я пообещала выслушать тебя, и не более того.

— Понимаю, — казалось бы, сильно огорчившись, парень отвернулся к окну, и в отблесках проезжающих мимо машин я заметила слезы на его щеках.

"И что, разве ему действительно больно?" — подумала я, ощущая, как постепенно просыпаются мои колибри, учуяв так близко возле себя их дрессировщика. И еще этот обворожительный запах пачули, сандала и табака…

Я чуть было не протянула руку, чтобы коснуться ею Алекса, так как мне нестерпимо этого хотелось. Но я также помнила ту сцену (подсмотренную мной в доме Катарины), невольным свидетелем которой стала. И потом — в сердце все еще кровоточила рана. Поэтому, как смогла, я постаралась собрать чувства и эмоции в кулак, и мне это удалось.

…

И вот, сев за столик напротив своего бывшего любовника, я ждала, что же он скажет в свое оправдание. Мне не терпелось услышать — какое вранье он приготовил на этот раз. И если парень начнет молоть откровенную чушь, встать и уйти, бросив на прощание: я выполнила твою просьбу, теперь живи, тварь.

Но произошло совсем иное.

Заказав официанту шампанское, ананас и два бокала, Алекс некоторое время молча пялился на свои пальцы, его лицо было слишком напряженным, и я уже не знала, что и думать.

— Так что же ты хотел мне рассказать? — спросила я, чтобы как-то разрядить эту глупую ситуацию.

— Я знаю, что ты мне не поверишь, и будешь права, но… — срывающимся от волнения голосом произнес Алекс. — Только я тебя люблю, по-настоящему, и хочу, чтобы мы были вместе.

— Да? — я прямо-таки опешила от такой откровенной наглости. — А как же твоя любовница и госпожа Катарина? Может, тебе и не все известно — но мне-то известно все. Я видела вас в ее доме, когда она… била тебя плеткой, а ты лизал ее между ног… А потом… ваш разговор обо мне. И вообще, как это ты до сих пор жив и здоров? Разве Андрей не должен был тебя убить?