Родиться царём
Шрифт:
За десять минут они погрузили в трактор пятьдесят пять рулонов рубероида. Тракторист рассчитался с Олегом и уехал довольный удачной сделкой, а Дорогой с месячной зарплатой в кармане поднялся на пылающую жаром крышу.
Положив ключи на место, он принялся за шпаклёвку крыши, намеренно производя шум, чтобы разбудить членов своей бригады. Первым поднялся Черныш, – это был худосочный и злонравный мужик. Особенно невыносим, Черныш бывал по утрам. После первого стакана он становился разговорчивым и немного ласковым. И начинал всем ежедневно привирать, как он был, когда – то в колхозе председателем товарищеского
Черных грязно выругался непонятно в чей-то адрес, громко отрыгнув, поднялся с пыльной фибролитовой плиты. Осмотревшись по сторонам, не понимая, где находится, он повторно отрыгнул, изображая из себя дракона. Краснеющие глаза от перепоя и от злости, ничего вразумительного не отражали. Весь мокрый, в волосах стружки – завитушки от фибролита и к плечу словно погон, прилипла просмолённая рукавица.
Он, проведя руками по волосам, взъерошив их, стал похож на натурального чёрта.
Олег подошёл к нему и осуждающе покачал головой:
– Иди к котлу с битумом, пока он горячий, а я сбегаю за селькором, пускай он тебя сфотографирует и в журнал «Кошмар Ада» отправит.
Но тот не понял, что ему Олег сказал, только недовольно пробурчал себе под нос и, дотянувшись до канистры с водой, допил остатки. А капли вылил себе на ладонь и оросил своё лицо, размазав только грязь:
– Грачёв ты чего расшумелся на всё село, не можешь тихо шпаклевать? – раздражительно произнёс Черныш.
– А вам не пора заканчивать спать? – сказал Олег, и показал на часы. – Скоро автобус за нами придёт, а вы все в дугу. Где ваша гражданская совесть?
Черныш, не поверив Олегу, посмотрел на свои часы и тут – же встрепенулся. На часах стрелки показывали 16 часов. Он стал тормошить своих собутыльников и приводить в чувство, обливая всех тёплым лимонадом:
– Вставайте пьяный хозрасчёт. Автобус нас ждать не будет. Задницу нам покажет и пылью нас припудрит. Пешим ходом сорок километров тогда придётся добираться до родных пенатов. Пора подсчитывать, сколько материала сегодня израсходовали и сколько сэкономили, и домой поедем.
Митька протёр глаза и прогундосил:
– Этот месяц у нас пробный будет. Бригадный подряд не в счёт. Пускай Возничий съездит вначале к Злобину по обмену опытом, потом и мы скромно, тихим шагом перейдём к этому проклятому хозрасчёту, а сейчас перед дорогой надо выпить ещё по стакану.
Обратно с работы они в карты не играли, но ехали с песнями. В репертуаре у кровельщиков в основном были украинские песни.
Глава 4
На следующий день, Олег пошёл на своё «почётное место», разжигать котёл с битумом. А кровельщики, переодевшись в спецовку, поднялись с хорошим настроением на крышу, зная, что после вчерашнего дня, наверху есть чем поправить здоровье.
Похмелившись, весёлые они спустились вниз и позвали Олега с собой, таскать из будки рубероид к лебёдке. Но, открыв дверь, увидали, как бессовестно гуляет сквозняк по складу.
На том месте, где лежал рубероид, валялся рваный облитый битумом резиновый сапог и старые тоже вымаранные битумом брезентовые брюки.
Кровельщик переглянулись между собой, и моментально протрезвели:
– Куда рубероид делся? – округлил глаза Митька, – мы же оставляли под обрез, чтобы доделать крышу.
– Не иначе деревенские мужики спёрли, – выдал свою версию Косарев. – Надо милицию срочно вызывать, пускай по дворам ищут, а то перепродадут в другое село и ищи ветра в поле.
– Правильно вызывайте, – подал голос Олег, – а я как член комсомола молчать не буду, всю правду скажу, как меня учил великий Ленин.
В комсомоле он, конечно, никогда не состоял, так как, в школе, считался отъявленным анархистом, отвергающий все патриотические собрания и различные митинги.
– Ты, что видал, кто своровал наш хлеб? – занервничал Черных.
– Конечно, видел, и номер машины записал, – спокойно сказал Олег.
– Это уже лучше, – облегчённо вздохнул Митька. – Мы сейчас пойдём в гаражи и по номеру машины узнаем шофёра. Поговорим с ним серьёзно, потребуем возврата и магарыч за молчание.
Олег подошёл к валявшему резиновому сапогу и с размаху ударив его ногой, артистически заявил:
– Вы что бригада коммунистического труда, совсем память потеряли? Мы вчера вместе с водопроводчиком обозревали, как вы загружали целый самосвал рубероидом, и потом пошли в магазин. У вас пир горой стоял от левого навара. Так что уважаемые коллеги выбирайте одно из двух; либо вы идёте к участковому, либо едете на лесоторговую базу и покупаете там сто пять рулонов рубероида по семь рублей за рулон. Я без зарплаты по причине вашего воровства сидеть не желаю, – напустил он на себя важности.
Олег в этот миг чувствовал себя хозяином положения. Ему нравилось наблюдать за этими алчными и пьяными рожами. Они хоть грамоты и не знали, но законы чтили, и по мере возможности соблюдали их. После веско угрожающего заявления Грачёва они мгновенно забыли об участковом. Им было уже не в руку к нему обращаться. Паника забралась в их подленькие душонки, и тревога отчётливо проявилась на трусливых физиономиях. Потому что знали, факт кражи был не оспорим и обратное, доказывать Грачёву они не собирались.
Первым из оцепенения вышел Черныш:
– Нам такое количество рулонов сюда не надо, хватит и пятидесяти, – завизжал Черныш. – Решили, что сделаем трёх слойку, а весь верх зальём битумом. Скинемся звеном по нужной сумме, и будет всё «хоккей»!
Олег сдержался, чтобы не рассмеяться. Его подтачивало всем им кинуть в рожу заслуженный упрёк:
«Что козлы, допились до беспамятства, теперь делайте свой личный материальный вклад в строительство школы».