Родная для него
Шрифт:
Жив! – мелькает единственная мысль.
Наплевав на всё вокруг, обнимаю его за плечи и тихо смеюсь.
Жив! Жив! А Прохор?
Бросаю взгляд на порог дома Прохора и вижу его. Стоит слегка взволнованный, но целый. Поймав мой взгляд, печально улыбается и, развернувшись, заходит в дом.
Что он хотел сказать этим уходом? Ай, ладно! Жив, и на том спасибо!
Отстраняюсь от Михаила Максимовича и смотрю ему в глаза, надеясь увидеть там хоть что-то, но не вижу ничего. Только пустой взгляд, смотрящий на меня, как на ложку, что держат в руках. На бессмысленную, ничего незначащую вещь.
— В машину, – произносит он и, развернувшись, идёт за руль своей машины.
Послушно иду на переднее сидение. Стоит мне только закрыть дверцу машины, как она срывается с места. Царь едет на бешеной скорости, отчего мне становится страшно. Ещё чуть-чуть и мы можем разбиться.
— Мне страшно, – тихо пищу я.
— Почему? – спрашивает, не отрывая взгляда от дороги.
— Ты быстро едешь. Мне страшно.
— Извини, — произносит он и замедляется. – Скорость помогает снять злость.
— Ты зол на меня? – спрашиваю тихо.
— На себя, – бросает короткий взгляд в мою сторону. – Зачем ты поехала к нему? Почему не приехала с этим тестом ко мне?
— Честно? – спрашиваю усмехнувшись.
— Конечно.
— Привыкла. Доверяю ему, – признаюсь, как на духу.
А зачем скрывать? Надо быть с ним честной. Может быть, он тогда пересмотрит своё мнение насчёт Прохора. Не верю я, что он меня похищал!
— А мне? – смотри на меня, пока мы стоим в пробке.
— Это другое, – печально улыбаюсь. – Когда я была в детском доме и меня обижали, воспитатели редко обращали на это внимание. Им было всё равно. А когда в моей жизни появился Прохор, то он стал моей жилеткой. Человеком, которому я могу позвонить, когда мне плохо. Пожаловаться и получить поддержку. Я привыкла, что всегда могу прийти к нему, когда мне плохо. Он — моя поддержка.
— Тебе плохо? – выхватывает главное, хотя я надеялась, что он пропустит это мимо ушей.
— Да… — произношу честно и отворачиваюсь.
Как сказать собственному отцу, что влюблена в него? Как? Нельзя! Надо забыть эту любовь. Это так! Минутная слабость! Помутнение!
Но сказать это легко, а вот сделать…
Даже сейчас я чётко осознаю одно: это не какая-то там влюблённость в мужчину. Это что-то больше.
В дом мы заходим молча. Каждый думает о своём. Также молча идём кто куда: Я в комнату, а Царь в свой любимый кабинет. Доходим до моей двери и прощаемся взглядами. Миша же идёт дальше по коридору, где расположен его кабинет. Прежде чем зайти туда, он оборачивается и спрашивает:
— Тебе плохо со мной?
— Нет, – смотрю на него во все глаза, а он идёт обратно. Ко мне.
Моё сердце начинает бешено стучать. Так случается каждый раз, когда он рядом.
— Почему тогда тебе плохо? – спрашивает, проведя пальцами по моему плечу. Вниз вверх, вниз вверх.
— Я не могу сказать. Это сложно объяснить и ещё труднее понять, – отстранено отвечаю, а кожа покрывается мурашками.
— Скажи мне, и я попробую это исправить, — ведёт пальцами до локтевого сгиба. Низ живота скручивается в узел, опаляя жаром.
Исправить? Исправить то, что я люблю своего отца? Вряд ли.
— Я не могу сказать. Просто давай оставим всё как есть. Я твоя дочь. Слушаюсь тебя и всё, – пытаюсь открыть свою комнату и сбежать, но мою руку перехватывает свободная рука Царя, а другой он так и водит по моему предплечью.
— Соня, прекрати играть в эти игры. Просто скажи, в чём причина? – настойчиво говорит он, наблюдая за своим пальцем, который на этот раз вычерчивает узоры на моей ключице.
— Нет. Тебе не понравится, – кривлю губы в выдавливаемой улыбке. – Ты посчитаешь меня испорченной. А я не хочу быть такой в твоих глазах.
— Ты никогда не станешь хуже меня. Так что, я слушаю, – его палец переходит на второе плечо и рисует там что-то. Но что?
— Уверен, что хочешь это услышать? – спрашиваю чуть охрипшим голосом.
— Говори! – настойчиво произносит.
— Дело в том, что я люблю тебя!
— Это же нормально, — на секунду растерявшись, а потом, улыбнувшись, произносит Михаил. – Я ведь твой отец, ты должна любить меня.
— Я не хочу, чтобы ты был моим отцом! – признаюсь, уверенно смотря ему в глаза.
Да, это так. Я не хочу, чтобы он был моим отцом!
Хочу другого… Другой любви к этому мужчине.
— Но ведь ты меня любишь, — наконец, смотрит прямо в мои глаза.
— Не так! – подхожу к нему ближе. Но куда ещё ближе… я вжимаюсь в него. – Я не люблю тебя, как дочь отца, а как женщина мужчину. Я хочу тебя, папочка… — последнее слово намеренно едко выделяю.
Смотрю в его глаза и не вижу ничего. Ни одной эмоции. Пусто.
Как ему это удаётся? Как? В то время, когда я готова разрыдаться, он стоит и не выражает ни одной эмоции.
Он хоть человек? Любой бы на его месте: ударил, шокировано посмотрел, но не он. Что творится в его голове?
— Уйди, Соня, уйди! – слегка зажмурившись, произносит он и убирает руки от меня. Но я не ухожу. – Уйди! – уже кричит он, раскрыв глаза, в которых пылает пламя. – В комнату, живо!
Соня, ты ведь хотела эмоции в его глазах! Вот получай! Ураган! Цунами! Шторм! Буря!
И всё это на тебя! Принимай то, чего хотела!