Родная кровь
Шрифт:
Оба понимали, что ужин окончен. От него осталась лишь томительная пауза, делающая десерт слаще.
Сейчас люд попросит счёт, и…
– Что он здесь делает? – едва слышно прорычал Свят.
Едва слышно, но именно прорычал: ему не понравилось то, что он увидел.
Ведьма открыла глаза:
– Кто?
– Ты его не знаешь.
Велена обернулась и быстро оглядела зал. Пожилая пара за столиком у окна, едят молча, видимо, наговорились за долгую жизнь. Компания в углу: три девушки с тремя кавалерами, смеются громко, но не настолько, чтобы
– Чтоб тебя! – выругался люд.
– Ты его знаешь?
Вместо ответа антиквар вытащил из-под стола руку, и Велена принялась нащупывать сброшенную туфельку.
– Ты его знаешь?
– Помолчи пока.
– Свят!
– Это старая история, – сквозь зубы ответил люд, – потом.
Ему был неприятен чел, но именно неприятен – люд его не боялся.
– Он выглядит слишком молодым для старых историй, – заметила ведьма, наконец-то нащупавшая туфлю.
– Из ранних.
– А-а…
Опасности не чувствовалось, только неприязнь, поэтому Велена вилкой подцепила с тарелки последнюю креветку, съела её и запила вином.
А челу надоело играть в «гляделки». Он что-то сказал метрдотелю, судя по всему – отказался от ужина, и медленно подошёл к столику парочки.
– Вот уж не думал, не гадал.
– Не ври, Лисин, ты знал, что я в городе, – резковато отозвался люд.
– В городе, но не в этом ресторане.
– Здесь хорошая кухня.
– Мне рекомендовали.
– Завтра оценишь.
– Почему вы решили, что я ухожу?
– У тебя от меня делается изжога.
– Похоже, это взаимно.
Велена едва сдержала улыбку. Знала, что Свят озвереет, и приложила все силы, чтобы сдержать её.
– Что ты забыл во Владимире?
– Прибыл по долгу службы.
Ответ вызвал у Святомира понимание.
– Здесь вроде бы тихо? – прищурился люд.
– Поэтому вы сюда переехали?
– Переехал, чтобы изменить легенду. Рассказать тебе, сколько я живу?
– Баобабы, говорят, до тысячи лет дотягивают. Но не хвастают этим.
Велена отвернулась и закусила губу. Люд тяжело засопел.
– Когда уезжаешь?
– Не раньше, чем соберусь.
– Не попадайся больше на глаза.
– Если увидите меня, зажмурьтесь.
– Не хами.
– Всего доброго.
Чел улыбнулся, отвесил полушутливый поклон и вышел из зала. Велена же повернулась к спутнику и чуть приподняла брови, показывая, что не прочь услышать подробности. Почему странный чел так себя вёл, а главное – почему Свят позволил ему хамить.
И первая же фраза дала ответ на оба вопроса.
– Служба утилизации, – неохотно пробормотал люд, сделав большой глоток вина.
Дальше мог не продолжать.
Эта организация отвечала за соблюдение жителями Тайного Города режима секретности и занималась сокрытием от человских глаз магических проявлений, как случайных, так и преступных. Служили в ней представители всех рас, и в том числе челы, подчиняться которым людам было особенно неприятно: ведь официально представители ныне господствующей на Земле расы считались их вассалами…
В общем, всё было запутано.
Однако через секунду выяснилось, что Свят недолюбливал Лисина по другой причине.
– Несколько лет назад он вскрыл одну неприятную для нас историю… Лютополк тогда переборщил, повёл себя необдуманно, и Лисин нас крепко прижал. Но всё в прошлом…
– То есть ты не думаешь, что он приехал сюда за тобой?
– Нет, конечно, я чист. – Люд допил вино. – Но мне действительно интересно, что он тут забыл?
– Кто-то из магов наследил?
– Кто-то из магов очень сильно наследил, – уточнил Святомир, сделав акцент на слове «очень». – Служба утилизации не часто посылает агентов за пределы Тайного Города.
Из открытого окна доносились голоса, точнее, один голос, зычный и глубокий, перекрывающий даже вой радиоприёмника: тётя Лида отчитывала похмельного внучатого племянника, за полночь явившегося ночевать к бабке, чтоб не прибили родители. Тётя Лида возмущалась, племянник невнятно отругивался, и спокойствие сохранял лишь полуперс Сёма, лениво развалившийся на подоконнике. Но в конце концов и он не выдержал воплей, спрыгнул в цветник и, безжалостно раздвигая астры, полез на соседский участок, посреди которого виднелись чёрные руины. Настя слышала, как он фыркает, пролезая между обгорелыми балками.
– Вот рожа обормотская! – объявила высунувшаяся в окно тётя Лида.
– Кто? – улыбнулась Настя, которая как раз прошла через калитку и была в трёх шагах от крыльца.
– Да Сёма, будь он неладен! Что ни день, лазит к вам, а потом все половики в саже.
– Извините.
– Да уж…
Соседка осеклась, а потом захлопотала и потащила Настю в дом – пить чай. Однако из окон гостиной открылась ещё более безрадостная картина: заросший золотыми шарами и мальвами забор, за которым чернел обвалившийся остов родного дома Насти. На самой вершине которого восседал Сёма. Заметив Настю, он тоскливо мяукнул и принялся топтаться, точа когти. Видно было, как сыплются вниз крошки угля.
– И не знаю, что он к вам всё лазит, – пробормотала сокрушённо соседка. – Кормила его, что ль, бабка Софья-то?
Настя кивнула, сдерживая слёзы.
Кормила. Бабушка кормила всех кошек на улице, а Сёма, ненасытный пушистый Сёма, приходил к ним каждое утро, пока у соседей ещё спали, а бабушка уже готовила на кухне кашу – на четверых: себе, внучке, правнуку и коту. Видимо, котяра сильно скучал по соседской каше, раз повадился лазить на пепелище.
– Мы с девочками собрали тебе чуток денежек. – Соседка положила на стол пёстрый потёртый конверт с бабочками и надписью: «С юбилеем, дорогая Лидия Карповна!»