Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
— Вы в недоумении, я понимаю, — тонко улыбнулся писатель. — Новое время — новые люди, и я хочу быть одним из них. Свобода личности наиболее полно раскрывается в свободной любви. Герой моего рассказа — а им будет непременно литератор — тоже должен верить в свободную любовь. Я заставлю его бросить двух жен во имя свободы личности…
— Да что вы говорите? — охнул Налла Нингам, и, пробившись к нему сквозь стайку девушек с открытыми ртами, взял писателя под руку. — Вы знаете, я тоже разведен, мне есть что вам порассказать обо всем этом.
— Но… —
Но из цепких пальцев ховринского властителя вырваться еще никому не удавалось, и жаждущему свободной любви литератору пришлось подчиниться.
— Бедняга! — рассмеялся Тхарма Лингам, глядя им вслед. — Сейчас Чандар вывалит на него все, что у него накопилось за эти годы. И то сказать: вдовство и два развода, как все это выдержать слабому человеку! То ли дело я — всю жизнь женат на одной женщине, и никогда она не мешала мне получать удовольствие от существования других.
Он опять расхохотался, кивая на своих спутниц, смазливых раскрашенных куколок, повисших на каждой руке старого ловеласа.
— И что лучше всего, — не унимался он, — ни одна из них не мечтает прибрать к рукам мое состояние, став госпожой Тхарма Лингам, потому что все знают, что таковая уже имеется. Правда, малышки?
— Да бросьте вы, — скривила губы одна. — Нам самим куда проще с женатыми — меньше проблем.
Вторая ограничилась тем, что пожала пышными плечами, вылезающими из ничего не скрывающего парчового платья, с блеском которого не могла бы соперничать даже огромная хрустальная люстра, свисающая с потолка.
— Ну-ка, мои милые, поздравьте хозяина с днем рождения! — приказал своей свите Тхарма Лингам. — Он отмечает это событие раза четыре в год.
— С днем рождения, Френсис! — заворковали они, одаривая мучного туза ослепительными улыбками. — Будь счастлив!
— Спасибо, красавицы! — расшаркался тот. — Принести еще чего-нибудь?
— Нет, спасибо, все отлично, — ответил за них Тхарма Лингам. — Прости за нескромный вопрос, сколько тебе стукнуло? Пятьдесят четыре?
— Прибавь единицу! — подмигнул именинник.
— Пятьсот сорок один? — сострил судовладелец, ни на минуту не сомневаясь в реакции своих подружек.
И точно, подружки не подвели их дружный хохот почти что заглушил музыку.
— Пятьдесят пять, — вставил Амбарасан, дождавшись, когда стихнет смех!
— Значит, ты на десять лет старше меня! — продолжал веселить друзей Тхарма Лингам, давно уже разменявший седьмой десяток.
Он широко развел руки и снова обхватил своих спутниц, взвизгнувших от неожиданной и бурной ласки.
— Все мы молодеем рядом с девчонками! — объявил Тхарма Лингам, чрезвычайно довольный собой и подружками.
— Ах ты проказник, — жеманно тянула одна из них, голую шею которой веселый старичок как раз щекотал седыми усами.
Френсис только собрался таким же образом пристроиться к другой, когда будто из-под земли выросшая секретарша сообщила ему, что его просят к телефону. Она старательно отводила взгляд от слишком вольных развлечений хозяйского гостя, но бессознательная брезгливая гримаса то и дело мелькала на ее лице. Это не укрылось от глаз Амбарасана, и, идя к аппарату, он думал о том, что придется уволить не умеющую себя вес ги как надо девушку, несмотря на все ее дипломы и хвалебные деловые качества.
— Алло, Френсис Амбарасан слушает, — сказал он властным тоном человека, привыкшего отдавать приказы. — Говорите.
— Я убью вас, — без всяких предисловий объявил некто на другом конце провода.
Толстяк тряхнул головой, полагая, что ему послышалась эта странная фраза.
— Алло, что вам нужно? — переспросил он.
— Я убью вас, — вежливо повторил некто, причем Френсис услышал в незнакомом голосе нотки истинного удовольствия.
— Что-о? — выкатил глаза Амбарасан.
— Не стоит волноваться, — успокоил его собеседник. — Мне еще надо подумать, как это сделать.
— Ах так! — именинник стремительно перешел на крик. — Да через мои руки прошли тысячи таких, как ты!
— Не сомневаюсь в этом ни одной минуты, — любезно согласился звонивший. — Ба-ай!
В трубке послышались короткие гудки, но Амбарасан никак не решался опустить ее на рычаг, ожидая продолжения. Наконец, сообразив, что его не последует, он в ярости закричал на секретаршу:
— Кто звонил? Откуда? Вы хоть знаете, с кем соединяете своего шефа?
— Но, мистер Амбарасан, — затараторила та, инстинктивно отступая назад, — он сказал, что дело срочное и вы в курсе… Вы всегда велели мне соединять вас по таким звонкам!
— Вы уволены! Завтра же расчет! — Хозяин испытывал сильное облегчение, изливая свой гнев криком. — Ничего не умеете!
Девушка всхлипнула и бросилась доставать из сумочки платок, а Амбарасан, переведя в коридоре дух, вернулся к гостям.
— Ты ничего не пьешь! — заметил он не слишком оживленному Сатья Мурти, весь вечер просидевшему в одиночестве у окна. — Чего тебе налить?
— Мне хватит на сегодня, — махнул тот рукой, указывая на свой стакан, на донышке которого плескалось немого джина.
— Господин Тхарма Лингам, можно попросить вас подойти к нам для конфиденциальной беседы? — крикнул хозяин вконец разошедшемуся гостю, решившему теперь потанцевать что-то вроде твиста.
— Ну что там еще, — с неохотой отозвался тот, оставляя свою пышную партнершу.
Слуга, повинуясь движению руки хозяина, принес Тхарма Лингаму кресло и поставил его рядом с тем, в котором сидел адвокат. Сам Амбарасан предпочел изложить суть дела стоя.
— Сейчас был очень странный звонок, — сказал он, сам до конца не уверенный, стоит ли придавать этому большое значение. — Мне угрожали.