Рога
Шрифт:
Меррин тут же открыла дверцу и громко рыгнула, почти закашлялась. Ли поставил машину на парковочный тормоз. Он дрожал от возмущения и прикладывал все силы, чтобы сохранить внутреннее спокойствие. Если получится засунуть ее сегодня под душ, он будет действовать последовательными шагами, буквально вести ее за руку. Он это может, может направить ее туда, куда они все равно направлялись, но нужно при этом сохранять контроль над собой, над быстро вянущей ночью. Еще не случилось ничего непоправимого.
Ли вышел наружу и обогнул машину. Плечи и спина его рубашки
— Ты в порядке? — спросил Ли; она кивнула. — Отвезем-ка быстренько Терри домой, а потом зайдем ко мне и расскажешь, как все было. Выпьешь, облегчишь душу и сразу приободришься.
— Нет. Спасибо, но не надо. Я просто хочу побыть одна. Мне нужно о многом подумать.
— Тебе нельзя сейчас оставаться одной. В таком настроении это худшее, что можно придумать. Слышь, тебе же нужноко мне зайти. Я починил твой крестик и хочу надеть его на тебя.
— Нет, Ли, я просто хочу вернуться домой, переодеться в сухое и снова почувствовать себя человеком.
Ли ощутил новую вспышку раздражения — это было очень в ее духе считать, что можно бесконечно водить его за нос, что он заберет ее из «Бездны» и послушно отвезет туда, куда ей хочется, не получив ничего взамен, — но он твердо отодвинул эти мысли в сторону. Взглянув на ее мокрую юбку, мокрую блузку, на то, как она дрожит, Ли подошел к багажнику и достал мешок со своей спортивной одеждой.
— У меня тут треники. Рубашка Штаны. Теплые и сухие и без всякой блевотины.
Меррин немного помедлила, взяла мешок за лямку и встала.
— Спасибо, Ли, — сказала она, не глядя ему в глаза.
Ли не сразу отпустил мешок — какое-то время удерживал ее, не давал уйти и переодеться.
— Ты же понимаешь, что должна была это сделать. Было чистым безумием думать, что ты сможешь… что кто-нибудь из вас сможет…
— Я просто переоденусь, ладно? — сказала Меррин, забирая у него мешок.
Она повернулась и нетвердо пошла прочь, тесная юбка липла к ее бедрам В свете фар ее блузка казалась прозрачной, как промасленная бумага. Обогнув натянутую цепь, она свернула чуть в сторону, вдоль дороги. Но прежде чем Меррин исчезла из виду, она повернулась и вскинула брови, словно задавая вопрос — или зовя за собой. Следуй за мной. И ее не стало.
Ли чиркнул зажигалкой и закурил, стоя рядом с машиной и размышляя, стоит ли идти следом за ней, ведь ему точно не хотелось делать это на глазах у Терри. Но через минуту-другую он проверил и увидел, что Терри растянулся на заднем сиденье, прикрыв глаза рукой. Видимо, он прилично долбанулся головой, на его правом виске была большая ссадина, и это при том, что и до того он был сильно не в себе. Забавно, что в конечном итоге они снова оказались около литейной, в том же месте, где он впервые встретился с Терри Перришем еще тогда, когда Терри вместе с Эриком Хеннити взорвали мороженую индейку. Он вспомнил косяк, выпавший из руки Терри, и пощупал свой карман, там ли он.
Он пронаблюдал за Терри еще минуту, но когда тот даже не пошевелился, Ли отщелкнул окурок в мокрую траву и пошел по дороге следом за Меррин. Дорога уводила вверх по склону, и в ее конце после небольшого изгиба была литейная, рисовавшаяся на фоне кипящих черных туч. Со своей внушительной дымовой трубой она выглядела как завод, массово производящий кошмары. Мокрая трава блестела и дрожала на ветру. Ли подумал было, что Меррин пошла переодеваться куда-то в эти кучи осыпающихся черных кирпичей, но потом услышал слева, из темноты, ее голос.
— Ли, — сказала Меррин, и он увидел ее футах в двадцати от тропинки.
Она стояла под старым деревом, кора которого почти облезла, обнажив белую, мертвую, с пятнами вроде проказы древесину. Меррин уже надела его серые тренировочные штаны, но продолжала прижимать к своей голой груди мокрую куртку Терри. Эта картина стала для Ли эротическим потрясением в стиле фантазий распаленного онаниста: Меррин с бледными плечами, тонкими руками и затравленными глазами, полуобнаженная и дрожащая, в лесу, поджидая лишь его одного.
В ногах у нее стоял спортивный мешок, ее мокрая одежда была аккуратно свернута и лежала с одной стороны, сверху на ней стояли ее туфли. В одну из туфель было что-то засунуто — вроде бы мужской галстук, сложенный много раз. Это как же она любила сворачивать всякие вещи; Ли иногда казалось, что год от года она сворачивает его самого во все меньшие и меньшие квадратики.
— В твоем мешке нет рубашки, — сказала Меррин. — Только треники.
— Да, — сказал Ли, подходя к ней. — Я забыл.
— Вот черт, — сказала Меррин. — Ладно, дай мне тогда свою рубашку.
— Ты хочешь, чтобы я разделся? — спросил Ли.
Меррин попыталась улыбнуться, но получился только короткий нетерпеливый вздох.
— Ли, ты уж меня прости, но только я просто… я просто не в настроении.
— Вижу, что не в настроении. Тебе нужно немного выпить и с кем-нибудь поговорить. Слушай, если тебе и правда нужно сейчас расслабиться, так у меня тут есть немного дури. — Он показал ей косяк и улыбнулся, потому что чувствовал, что ей нужна сейчас улыбка. — Поедем ко мне. Если ты не в настроении, так можно когда-нибудь потом.
— О чем это ты? — нахмурилась Меррин. — Я имела в виду, что не в настроении ломать комедию. О каком это ты сейчас настроении?
Ли наклонился и поцеловал ее в мокрые холодные губы.
Меррин сильно вздрогнула и отшатнулась; куртка соскользнула с ее плеч, она ее поймала и отгородилась ею от Ли.
— Что ты делаешь?
— Я просто хочу, чтобы тебе стало немного лучше. Тебе сейчас плохо, и в этом отчасти виноват и я.
— Ни в чем ты не виноват, ровно ни в чем.
Меррин смотрела на него широко распахнутыми удивленными глазами, в которых уже возникало жуткое понимание — как у маленькой девочки. Глядя на нее, было легко вообразить, что ей не двадцать четыре, а только шестнадцать, что она еще вишенка.