Рок меж строк
Шрифт:
– Ты ведешь себя не нормально – сказал мне Билл, ведя в комнату, где нас уже ожидали.
– Почему?
– Ты сейчас обязан раздавать автографы.
– Считай, что я набиваю им цену.
Эта мысль, как ни странно, его утешила.
– О чем пойдет речь? Вкратце.
– Хотят записать твой альбом. И выпустить его.
– В чем проблемы?
– В том, что это американская студия. И записывать они его хотят в Америке.
– У нас что, своих студий мало?
– Не тот масштаб, парень.
– Плевать я на это хотел.
– И может тогда хватит денег на то, чтобы сделать операцию для Энни.
Я выругался.
– А что ты хотел? Пресса и так тебя в прицел взяла из-за того, что ты связал себя со слепой девушкой. Если ты не сделаешь для нее все, что можно, тебя со свету сживут. Кстати, всегда хотел спросить, а почему именно она?
– Потому, что ей не важно, как я выгляжу. Она меня любит не за это. Потому, что она не требует от меня ничего, кроме того, что я и так сам ей даю. Это тебе как объяснение, если ты не знаешь что такое «любовь».
– Я знаю, что такое любовь. Просто она у нас разная. Ты любишь Энни и делаешь музыку, а я люблю деньги и делаю деньги.
Мы вошли в комнату, и двое сидящих за столом мужчин поднялись на ноги.
– Мистер Ривз, - начал один из них – вы сегодня просто потрясающе отыграли.
Я отмахнулся.
– Потрясающе хреново, вы хотели сказать? Я не то, что гитары, голоса своего не слышал.
– При масштабе данной сцены – это неудивительно. На больших сценах между исполнителем и фанатами больше пространство, и свою игру вы будете слышать.
Я прервал дальнейший поток слов взмахом руки.
– Господа, я устал. Мне сказали, что у вас есть ко мне предложение. Выкладывайте, и я смогу, наконец-то, отправиться отдохнуть.
Один из них подвинул ко мне контракт. Бегло пробежав его глазами, я зацепился за сумму.
– Это шутка?
– Вы о чем?
– Миллион? Долларов?
– Нет, фунтов.
Цифра оказалась настолько шокирующей, что я стал вчитываться в текст.
– Гастроли по Америке и запись альбома на вашей студии? Тираж в четверть миллиона экземпляров?
– Нет. Вы неправильно поняли. Миллион – это только за запись альбома. С каждой проданной копии вы получаете пятнадцать процентов, как и по пятнадцать процентов с каждого проданного билета на ваш концерт. Мы предполагаем сумму в несколько миллионов.
– Билл, скажи мне, что это шутка.
– Боюсь, что нет.
– Господа, это нереально. В процессе гастролей невозможно записывать альбом. Да у меня и нет таких наработок, которые можно было бы…
– Ваш менеджер сказал, что у вас есть материал примерно на половину альбома. Вторую половину напишете в процессе.
Я мысленно проклял жадность Билла, который получал половину от моего заработка.
– Я не готов сейчас ответить вам.
– Понимаем. Мы будем в Лондоне еще неделю.
Они протянули мне визитки, которые я сунул в карман, и вышли.
– Ты в своем уме, парень? – поинтересовался Билл – тебе выпадает такой шанс, а ты…
– А я вымотан, хочу есть, спать, и чтобы меня хотя бы пару дней никто не трогал. И горло уже никакое. Так что – будь добр, отвлеки придурков у входа, а я пока поеду домой.
– Ты не в том состоянии, чтобы за руль садиться, – запротестовал он – еще выскочишь на правую сторону дороги. Тебя водитель ждет. И… Уолт…
Я мысленно чертыхнулся. Пока Билл называл меня «парень» общаться с ним еще было можно, но если он переходил к моему имени, то это значило «очередной шанс, от которого ты не имеешь права отказываться при твоем таланте».
– Подумай сам. Этот шанс нельзя терять. Ты же действительно талантлив. Ты ко мне пришел для того, чтобы делиться своим талантом с миром, и мы вместе с тобой достигли многого. Ты пришел творить. Кем ты был? Никому не известным гитаристом, который хотел только одного – петь. Мы дали тебе такой шанс. За шесть лет работы – четыре альбома. Гениальных альбома. Они продаются и еще как…
Я заткнул его, махнув рукой.
– Билл, ты хоть один из них слушал? Не на концерте, а так. Дома. С родными. Слушал?
– Я…
– Да или нет?
– Нет, но…
– Вот когда послушаешь – тогда и начинай говорить о гениальности. А пока – делай свою работу. А я – буду делать свою. Это уже не творчество. Это уже просто работа.
Выйдя из здания, я сел в ожидающую меня машину.
– Прекрасный концерт, сэр. Жалко только, что было плохо слышно. Но у меня есть все ваши альбомы.
– Спасибо. Отвезите меня к Трафальгарской площади.
– Я знаю адрес, сэр.
Кивнув, я развалился на сидении, пытаясь хоть немного придти в себя.
– Извините, что мешаю, сэр… А вы скоро выпустите что-то новое? Моя дочь очень хочет послушать что-то еще.
– Не знаю. Может в течении года… Хотя, может и раньше.
Я подумал о контракте, в котором стояла цифра в шесть месяцев.
– Давай так, парень, - предложил я – ты меня везешь и больше со мной не говоришь, а я...
– Лучше просто запишите альбом побыстрее.
Добравшись до дома, я повесил куртку, поставил гитару в стойку, где красовалось еще пять таких же, и прошел в комнату, из которой раздавалась музыка.
В кресле, уютно свернувшись калачиком, дремала Энни.
– Привет, милая. Я вернулся.
Она потянулась и повернула голову на мой голос.
– Как прошел концерт?
– Как всегда – кошмарно. Они орали так, что я себя не слышал. А потом еще двое американцев пришли.