Рок меж строк

Волков Николай Владимирович

– Извините, господин Ривз. Я должен идти. Но знайте, мои слова были правдивы. Я действительно хотел бы заполучить вас к себе.

Когда он отошел от нас, я наклонился к Энни.

– Милая, напомни мне, чтобы мы не ходили на представление, если вдруг Александеру приспичит поставить «Собор парижской богоматери». Боюсь, что зрелища глухого и горбатого Квазимодо я не выдержу.

Она покачала головой.

– Очень озлобленный, одинокий человек. Я не думала, что он решит так издеваться над этими людьми.

–

Что ты имеешь в виду?

– Он же заставляет этих людей вновь переживать все, что было в их жизни… Это жестоко. Знаешь, пожалуй, с меня на сегодня хватит. Я не привыкла быть среди такого количества людей. Давай вернемся в отель?

– Сейчас, я только попрощаюсь.

– Хорошо.

Вскоре мы покинули банкет, и я думал о том, что в очередной раз «пролетел» с попыткой набраться вдохновения.

Я не ожидал, что все будет так.

Я не ожидал узнать такие мрачные подробности.

Я не думал о том, что мне придется сомневаться в своем рассудке не в меньшей степени, чем в рассудке Александера, который в своей погоне за искусством дошел до социопатии.

На следующий день меня ждала работа, в которую я предпочел окунуться с головой, чтобы продолжать не думать обо всем этом.

Глава 4

– Уолт, да что с тобой происходит? – поинтересовался Билл, когда мы сидели в студии звукозаписи.

– Я не могу сосредоточиться на песне. Не могу спеть ее как надо.

– Мы уже раз тридцать ее записали, и все нормально, но тебя не устраивает ни один из вариантов.

– Я чувствую, что ее надо петь по-другому.

– Так спой же…

– Не могу. Не получается.

Это было правдой. Вот уже неделю у меня не получалось петь так, как это было необходимо. Песни записывались, но в них не было того огня, который бы трогал душевные струны.

– Знаешь, что… Нам нужно записать альбом до твоих концертов, и времени у нас, черт побери, в обрез. Давай ты сходишь и проветришься, а когда вернешься – либо споешь так, как тебе понравится, либо пойдет один из тех вариантов, которые мы уже записали. И не вздумай тащиться в отель.

– Это почему?

– Потому, что стоит тебе туда придти, и ты становишься раздражительным.

– Дело не в отеле, - пробурчал я – дело в этой стране. Я тут везде раздражительным становлюсь.

– Иди, развейся, - подтолкнул меня Билл – а перед Энни я тебя прикрою.

Я вздохнул, набросил куртку, и вышел на улицу.

На город медленно наползал вечер. Поток машин еще не начал слабеть, а люди торопились по своим делам.

Наверное, дело было даже не в стране. Дело было во мне. На той пустоши, в которую превратилась моя душа за последние шесть лет, не было плодородной почвы, чтобы могло прорасти что-то действительно талантливое.

Я шагнул к дороге, и мигом рядом со мной остановилось такси.

– Куда? – поинтересовался водитель, как только я устроился на сидении.

– Прямо.

– Прямо? Ладно, приятель, деньги твои.

Бездумная, бесцельная поездка может и стала бы тем, что нужно, если бы водитель не включил музыку. Мой самый первый альбом.

– Вы не могли бы выключить?

– Могу… Но зря вы так. У парня талант.

– Нет у него больше никакого таланта.

Все, что со мной происходило в последнее время, старательно тыкало меня носом в то, что мой талант перегорел.

Решив выйти, я захлопал себя по карманам в поисках наличных, и, вытащив кошелек, увидел лежащую в нем визитку.

Джеймс Ленстром.

Чем черт не шутит, подумал я, и ткнул визиткой в окошко водителя.

– Можете меня туда отвезти?

– Конечно.

Таксист оказался настоящим ассом, который знал город как свои пять пальцев. Спустя полчаса кружения по таким улочкам, которые вызывали сомнения в том, что они нанесены на карту города, он выехал на трассу, и мы довольно быстро долетели до небольшого особняка, стоявшего на самом краю городской черты.

Расплатившись с ним, я вышел и подошел к воротам.

Уличная камера мигом отреагировала на мое появление и поползла в мою сторону, а из динамика справа раздалось:

– Представьтесь, пожалуйста.

– Уолтер Ривз. К господину Ленстрому.

– Входите.

Идеально ухоженный сад, как будто сошедший с картинки. Особняк, сошедший с обложки журнала. Безукоризненно ровная дорожка.

Кусочек порядка, в полном хаоса мире.

Я прошел к входу, и был встречен самим Ленстромом.

– Добрый вечер, господин Ривз.

– Уолтер. Можно даже Уолт.

– Тогда, будьте добры, зовите меня Джеймсом. Вижу, что вы все-таки надумали.

– Да.

– Ну что же… Не скажу, что я удивлен. В конце концов, человеку, чтобы творить, нужны впечатления. Чем больше сумма впечатлений, чем обширнее база вашей фантазии, тем лучше у вас все будет получаться. Постараемся разжечь в вас жажду творчества. Идите за мной.

Мы вошли в дом. Первый этаж был просто образцом того, о чем мечтают американцы – идеально чистый, широкие коридоры, по стенам развешены картины и стоят доспехи с алебардами.

Видя мою кислую мину, Ленстром рассмеялся.

– Эта часть дома – для обычных визитеров. Если честно, то я сам ее терпеть не могу. Так и хочется что-нибудь уронить или плюнуть. Нам сюда.

Он направился к двери, за которой скрывался лифт. Спустившись под землю, мы вышли в огромную залу, в которой при нашем появлении стал загораться свет.

Я присвистнул. Судя по тому, что я видел, зала была больше чем две трети мили в длину, и примерно треть мили в ширину.

– Впечатляет? – поинтересовался он.