Рок меж строк
Шрифт:
– Что?
– На троих. Билеты. На самолет. Если, конечно, ты не планируешь остаться в Лондоне. Энни полетит с нами. И завтра, во второй половине дня, надо будет, чтобы ты за мной заехал. Я, как ты справедливо заметил, без машины, а это будет не престижно, ехать подписывать такой контракт на общественном транспорте. И не забудь про пресс-конференцию.
– А альбом?
– Все тексты готовы. Музыка тоже. Осталось привести немного в божеский вид, и засесть на студии. Можешь кинуть журналистам косточку. Он будет называться «Glowing Night». А теперь – иди,
– Ты… Ты, только что, кинул утопающему веревку.
Он растворился за дверью, а я неторопливо принялся допивать пиво. Стейк, как всегда, был изумительным.
Главное, чтобы на брошенной ему веревке он не вздумал повеситься сам, или повесить меня.
Две недели спустя, после утомительных сборов и перелета, мы, наконец-то, пересекли океан для того, чтобы очутиться в колониях. Конечно, Америка уже давным давно не колония, но мы, англичане, никогда не будем называть ее иначе.
Встреченные довольно неплохим солнечным деньком, мы спустились по трапу к ожидавшей нас машине. Всю возню с документами UMG брали на себя, и с прохождением таможни и прочей ерунды можно было не морочиться.
Откровенно говоря, я впервые в жизни попал в другую страну, но, не смотря на сильное желание покрутить по сторонам головой, чтобы увидеть все отличия, я сфокусировался на главном, а главным, в этот момент было то, что на пальце у Энни красовалось купленное мной обручальное кольцо.
Билл, естественно, раздул вокруг этого дела страшную шумиху, и это вызвало очередной всплеск продаж моих альбомов, но нам на это было плевать.
– Как ты, милая?
– Все в порядке.
– Скоро приедем в отель, и можно будет отдохнуть.
– Я не так уж и устала.
А вот я устал и довольно сильно. Конечно, жизнь рядом со слепым человеком далеко не проста, но сборы этого человека на полугодовое турне – это по всем меркам занятие нестандартное. Я и сам слабо себе представлял, что же может в этом турне потребоваться из вещей, поэтому Билл долго вопил насчет меня, что я барахольщик, и единственное, что может потребоваться в современном мире человеку в любой стране – это не чемоданы со шмотками, а кредитная карточка. Лучше – платиновая.
Перегородка между водителем и салоном опустилась.
– Мистер Ривз, справа от вас лежит конверт. Вас очень просят ознакомиться с его содержимым, и ответить согласием.
Я с интересом уставился на конверт, вскрыл его, и извлек приглашение на театральную премьеру с последующим банкетом. Когда я дошел до подписи – то рассмеялся.
– Что там такое? – поинтересовалась Энни.
Игнорируя жадные глаза Билла, я ответил.
– Помнишь, кто подписывает все письма фразой: «Желаю не сдохнуть от скуки»?
– Александер.
– Именно. Он приглашает нас в театр на премьеру, с последующим банкетом.
– Нас?
– Да. Тебя и меня.
Глаза Билла разочаровано потухли.
– Почему нет… Когда?
– Сегодня вечером.
– А почему в театр?
– Он теперь его владелец. И, насколько я слышал, у него собирается там довольно… богатая публика.
– Буду рада с ним снова пообщаться.
Я кивнул и задумался.
Александер был французом по происхождению, и по мышлению, но большую часть жизни он прожил в Англии. Это был еще один человек искусства, которому тоже повезло пробиться в жизни, хотя и не так как мне. Его успех скрывался в том, что белоснежные кудри, украшавшие его голову, и в большей степени напоминавшие пух, попались на глаза довольно обеспеченной особе, которая потратила много сил и средств на то, чтобы он стал ее мужем.
Я был знаком с этим очаровательным безобразием вот уже на протяжении более десяти лет, и всегда с улыбкой вспоминал его веселые выходки.
Единственным человеком, над которым он не подшучивал никогда – была Энни. К ней он всегда относился с большим уважением, и когда я познакомил их, его первой фразой в мой адрес стало – «Боже мой, mon ami, ты даже сам вряд ли понимаешь, какое чудо ты ухитрился заполучить. И если, не дай Бог, ты обидишь эту petite, то я сам тебя поколочу».
В отличие от меня, его страстью был театр, хотя актер из него был не бог весть какой, но он прекрасно чувствовал игру, и, как результат, стал неплохим режиссером.
Критики сходили с ума при каждой его очередной постановке, причем в основном из-за того, что мысли этого тридцатилетнего человека были присущи в большей степени пятнадцатилетнему сорванцу. Каждый спектакль был нацелен только на одно – максимально шокировать публику, и в ход шло все, что угодно. К примеру, когда он ставил «Сон в летнюю ночь», актеры, спустя три минуты на сцене, перебрались в зал, используя ошарашенных зрителей как декорации.
Его супруга была, по меньшей мере, лет на пять старше его, но рядом с ним вела себя в той же неповторимой манере, стремясь все свести к игре, наполненной юмором и шутками над всеми присутствующими.
Рядом с ним всегда царила жизнь, и видит Бог, для того, чтобы вновь начать писать песни – мне было необходимо провести какое-то время рядом с ним.
Глава 3
Я никогда не считал себя ценителем театра, да и Энни этим тоже не могла похвастать, в силу обстоятельств, но на эту постановку мы пошли вместе и при полном параде. Единственным отступлением от правил осталась моя бандана, которая перехватывала мои волосы на лбу. С ней – меня не мог заставить расстаться никто.
Александер встретил нас около здания театра, и с радостью пожал мне руку, чмокнув мою невесту в щеку.
– Mes amis, как же я рад вас видеть… Сегодня вас ждет такое, о чем вы будете вспоминать еще долго. Не зря же я посадил critiques dans la premi`ere range… Это будет что-то.
– Александер, будь добр, говори по-английски, а то я несколько отвык от твоей манеры общаться.
– Pourquoi ne pas... Только давайте после премьеры. Мы же поговорим на банкете, друзья мои?
– Конечно, – ответила Энни – уж это-то мы не пропустим.